Роман Глушков - Ярость Антея

Молчуны резво мечутся из стороны в сторону, демонстрируя, чему они еще научились за сегодняшнее утро. А именно – переть не напролом, а маневрируя и пытаясь увернуться от пуль. Однако то, что еще могло худо-бедно спасти их при атаке на открытой местности, в ограниченном пространстве тоннеля, да при таком скоплении монстров не дает никакого проку. Сначала пять, а по возвращении Ефремова – шесть автоматов и один пулемет косят багорщиков очередями, останавливая тех в полусотне шагов от нас.

Некоторые из них, как и тогда, возле театра, тоже успевают метнуть перед смертью багры. Результат сего метания продуктивнее усилий стрелков. Суета, которую учинили в тоннеле молчуны, не способствует точным броскам, но один из багров падает на дорожку рядом с Дросселем. Наконечник чиркает по железу, но не протыкает его, а вражеский снаряд отскакивает и бьет байкера по голове. Тот, не успев опустошить даже один магазин, выпускает «Гадюку» и мешком скатывается на шпалы. Где лежит неподвижно, как труп. А может, и не «как», потому что брани не слышно, и это плохой признак.

– Зар-р-раза! – кричит срывающимся голосом Миша и, отбросив автомат, бросается к умолкшей «Гадюке». После чего выпускает в багорщиков остаток магазина и, дабы не тратить время на перезарядку, хватается за второй пулемет.

Хакимов тоже едва не становится жертвой этого обстрела. Багор вонзается в шпалу аккурат в полушаге от Максуда, когда тот перезаряжает оружие. Впрочем, стрелять ему и нам уже не по кому. Предназначенный Хакимову снаряд еще находился в полете, когда швырнувший его последний молчун упал, щедро нашпигованный свинцом сразу из нескольких стволов.

Да, Душа Антея определенно набирается опыта в войне с нами – непокорными ей созданиями. Но прививать своим солдатам инстинкт самосохранения разумная мантия упорно не желает. Значит, либо у нее есть резервы, о которых нам пока неизвестно, либо она уверена, что ей гарантированно хватит бойцов до часа икс, после которого они Mantus sapiens уже не потребуются. И раз она позволяет себе терять в день по половине армии, значит, этот зловещий час наступит не сегодня-завтра. Что опять-таки косвенно подтверждается усилившейся активностью Бивня…

Но не думать, не думать о худшем! Только о чем-нибудь воодушевляющем. О своей реабилитации и геройской пенсии? Господи, какие смехотворные мысли мне до сих пор приходят на ум! Или, может, не стоит гадать, а просто начать усиленно мечтать о том же, о чем грезят все выжившие «фантомы»?

Солнце. Играющее лучами, теплое и яркое. Оно – вполне достаточный стимул, чтобы вырваться из «Кальдеры». Часок погреться под солнцем перед тем, как весь мир провалится в тартарары, – вот и все, что нам сегодня надо для счастья. И как всякий уважающий себя палач, Душа Антея просто обязана исполнить это наше коллективное последнее желание…

С Дросселем все в порядке. Он сидит на рельсе и посмеивается. Правый глаз байкера налит кровью, и без того наполовину парализованное лицо распухло, будто покусанное осами, но он не обращает внимания на подобные мелочи. Еще бы ему не радоваться, ведь любой другой на его месте давно был бы трупом. А Дросселю повезло отделаться лишь крепким ушибом, который не особо сказался на его привычных к встряске мозгах.

Срикошетивший багор двинул байкеру по той половине головы, которой однажды уже не повезло принять на себя удар о дорожный хардолит. Что является удивительным курьезом судьбы, которая, дабы спасти сегодня Дросселю жизнь, три года назад едва его не угробила. Оружие из закаленного базальта оставило на титановой пластине в байкерском черепе глубокую борозду, перечеркнув ею логотип «Harley-Davidson Motor Company», но тяжкого увечья здоровяку не причинило.

– А хирурги мне тогда хором пели: на хрена тебе, как гытца, эта титановая дрянь, ежели у нас полным-полно нормальных биопротезов! – хохочет Дроссель, ощупывая свой вживленный в голову талисман. – И ведь я, болван, едва их тогда не послушался! Можете в это поверить, а?

Пулеметчик еще толком не пришел в себя, и я хочу дать ему пять минут, чтобы он оклемался. Все равно, если сюда оперативно прибудут другие багорщики, лучшего места для боя нам не сыскать. Пользуясь передышкой, обожженный при обороне театра Максуд колет себе обезболивающее, бледный Ефремов глотает какие-то пилюли, Туков перезаряжает пулеметы, а Ольга и Сквайр спешат к Эдику, желая убедиться, цел ли он.

– Тихон! – обеспокоенно окликает меня Кленовская сразу, как только они с Сиднеем усаживаются возле мальчика.

Исполненный самых дурных предчувствий, я срываюсь с места и бегу к ним. Эдик невредим – это становится понятно сразу, иначе опекуны суетились бы возле него, а не рассматривали рисунок. Судя по всему, тот самый последний рисунок, который художник создал прямо во время стычки с молчунами.

– Ты понимаешь, что это, Тихон? – спрашивает Ольга, протягивая мне планшет, который Эдик безропотно ей отдал.

Я поворачиваю картинку к свету и первым делом вижу на ней человеческий силуэт с раскинутыми в стороны руками. Почти как на знаменитом анатомическом чертеже Леонардо да Винчи, только Эдиков графический человек не стоит на месте, а находится в движении. Судя по всему, куда-то падает или летит в ореоле бьющего у него из-за спины света. И этот персонаж мне определенно знаком: тощий, нескладный, взъерошенный… Ну прямо как… Яшка!

А что за странная уродливая тень загораживает наполовину источник озаряющего его света? Огромная, непропорциональная, простершая к Яшке длинные щупальца. Похоже на какой-то механический агрегат или крупный кибермодуль. У которого, если присмотреться, есть колеса, а под ними вроде как лежат еще два человека. Оба мертвы, поскольку растерзаны на части. Опознать их невозможно – картина явно не дописана. Или же я не узнаю этих людей, потому что так изначально задумано художником?

Ну да бог с ними, с незнакомцами. Главное, я опознаю Яшку и, пусть не сразу, но безошибочно – кибермодуль, что стоит на «Октябрьской». После чего едва не задыхаюсь от накатившей тревоги, ведь мой дозорный все еще несет вахту в тоннеле Сурка.

– Яшка, назад!!! – ору я что есть мочи и, всучив планшет Сквайру, бросаюсь к межтоннельному переходу. – Назад, парень! Это приказ!

Услыхав мой вопль, Лев Карлович, Максуд и Миша вскакивают и тоже начинают наперебой звать стоящего на посту Яшку. Они не догадываются, отчего я переполошился, но понимают, что это неспроста. А вслед за нашими криками под сводами тоннеля раздается еще один звук. Вполне обыденный для любого другого метро, но в этом он способен повергнуть в панику кого угодно.

Стук колес по рельсам и гул разгоняющегося киберлокомотива, что отошел от станции «Октябрьская» и движется к нам по параллельной магистрали. И разгоняется он, судя по нарастающему шуму, намного быстрее обычного метрополитенного поезда.