Владислав Выставной - Метро 2035: Крыша мира [litres]

– Восстал… – повторяли в толпе.

– Чудо… – неуверенно произнес кто-то.

– Он сказал то, что должен помнить каждый из вас! – восклицал Крэк. – Каждый из тех, кто жаждет спасения! Он сказал…

– …Карфаген должен быть разрушен! – воскликнул слабый, ломающийся голос.

– Карфаген должен быть разрушен… – нестройно ответил хор множества других голосов.

– Воистину! Так он и сказал! – страшно возопил Крэк. – Помните об этом, когда затрещат бетонные своды и на голову обрушится каменный дождь! Вспомните его имя и признайте: мы не верили ему, мы смеялись, а теперь поздно молить о спасении!

– А сейчас еще не поздно? – слабо спросил женский голос.

– Зависит от вас! – Крэк стал вдруг торжественным и строгим. Стоило отдать ему должное: он здорово вжился в роль проповедника. – Готовы ли вы прислушаться к видящему, поверить ему, последовать за ним? Пожертвовать всем, за что вы в страхе цепляетесь, – во имя спасения?

– А правда, что видящий приносит в жертву людей? – спросил кто-то. – Я слышал, на его проповеди кого-то зарезали!

По толпе пронесся ропот. Змей вспомнил того красномордого, неосмотрительно напоровшегося на перо Новичка, и невольно вжал голову в плечи, боясь быть узнанным. Хотя кто мог узнать того, кто стал легендой заочно, благодаря проповедям какого-то юродивого?

Вопрос словно громом поразил Крэка. Наверное, такая постановка не приходила ему в голову, но явно попала в благодатную почву. Глаза проповедника загорелись безумным огнем. Он крикнул:

– Черная вода несет смерть, алая кровь несет жизнь! Только кровью можно смыть грязь черной воды, только ее красный цвет способен отпугнуть черноту ночи!

Крэк сунул правую руку в рукав левой. И медленно вытащил оттуда зверского вида нож – еще тех времен, когда с его помощью он убеждал отстегивать его банде тридцать процентов дохода от свободной торговли. Нож в рукаве – всего лишь привычка неприкасаемого, оставшаяся от прежних времен, – на толпу произвел гипнотический эффект. Было в этом что-то торжественное и магическое.

Но только не для самого видящего, застывшего в толпе благодарных зрителей. Не хватало еще, чтобы его имя стали связывать с ритуальными убийствами! Нужно было прекращать этот балаган, приводить в чувство Крэка и объяснять людям, что все это просто массовый психоз под влиянием свихнувшегося беспредельщика.

Расталкивая локтями слушателей безумной проповеди, Змей стал пробиваться к импровизированной «кафедре», на которой размахивал ножом человек в рубище, с выпученными в религиозном экстазе глазами. Люди жадно взирали на него. Они не особо представляли себе суть откровений, которые пытался донести до них Крэк. Толпа не понимает тонких идей и намеков. Толпа понимает яркие образы. Ничто не воздействует на толпу с такой силой, как вид пролитой крови. В этом люди мало чем отличаются от акул, которых приводит в исступление стакан крови, пролитой в морскую воду. И сейчас они ждали вовсе не продолжения страстных речей свихнувшегося оборванца, не откровений невесть откуда взявшегося видящего и даже не мрачных пророчеств об их собственном будущем.

Они хотели узнать, что сотворит нож в руке безумца.

– Приди, видящий! – страшным голосом вопил Крэк. – Я призываю тебя!

– Вот он я! – крикнул Змей, вскинув над головой руки. – Крэк, я здесь!

Толпа в изумлении ахнула, подалась в сторону, пожирая глазами новоявленного «мессию». Тот медленно подошел к штабелю ящиков, остановившись прямо под зловещей фигурой с темным от окислов клинком.

Змей еще не понимал, что натворил и к чему все идет. Но для Крэка все было очевидно: он в молитве призвал своего «мессию» – и тот явился по первому зову. Возможно, выхватывая нож, он не думал о том, что будет дальше, и жест имел чисто символическое значение. Но последовательность событий иногда настолько совпадает со внутренним состоянием человека, без того находящегося на грани, что аннигилирует, как частица с античастицей, схлопываясь и проваливаясь в сингулярность небытия.

Именно это произошло с несчастным, вообразившим себя пророком.

– Эта жертва – тебе! – истошно завопил Крэк. – Тебе, видящий!

И широким, медленным движением, словно смакуя боль и желая растянуть чудовищное удовольствие, он перерезал себе горло.

Дико завизжала женщина.

Горячая кровь хлынула Змею прямо на голову, заливая глаза и затекая в рот. Выронив нож, проповедник рухнул со своей трибуны прямо под ноги тому, кому предназначалась его жертва. Еще подрагивали конвульсивно руки и ноги, а кто-то уже подобрал его окровавленный нож – и вскинул над головой, демонстрируя всем как святую реликвию.

– Что это за… мать-перемать, творится?! – сдавленно выговорил одноглазый старик с повисшей на губе дымящейся самокруткой.

Потрясенный Змей медленно повернулся к толпе, ощущая во рту характерный солоноватый вкус. Он стоял, разведя руки, с пальцев которых, как и с лица, обильно стекала алая артериальная кровь. Почему-то Змей был уверен, что на него сейчас бросятся разъяренные слушатели Крэка в стремлении порвать самозванца на куски. Это была бы естественная реакция, и, хоть Змею пришлось бы туго, понять ее было бы можно.

В отличие от того, что произошло в действительности.

В гробовой тишине один за другим люди опускались на колени. Даже одноглазый старик повертел головой и последовал примеру остальных, торопливо гася самокрутку в грубой ладони. Не спешил вставать на колени только разношерстный молодняк по краям сборища, хотя и выглядел таким же растерянным.

Надо было что-то делать. Или хотя бы сказать, чтобы не усугублять ситуацию. Но он не успел ничего ни сказать, ни сделать. Да что там – он просто впал в ступор, чего до сих пор с ним никогда не случалось. В это время послышались знакомый дробный топот и резкие окрики командиров.

– Тикай! Облава! – крикнул сиплый голос.

– Псы идут! – истошно завопили с другого конца. – Цепью!

Захлопали взрывы, в воздух стали подниматься белесые облака газа. Стоявшие на коленях люди быстро попадали на четвереньки и бросились в разные стороны, как тараканы с кухни, где неожиданно включили свет. Люди разбегались с воплями и проклятиями, к хлопкам газовых гранат добавились одиночные выстрелы блюстительских «травматов», крики боли и несвязная мегафонная брань.

Змей в оцепенении смотрел на свои руки, думая не о жуткой смерти приятеля, а о том, что в таком виде будет непросто затеряться в толпе. Парой секунд позже по глазам, как ножом, полоснуло. В легкие как будто плеснули кипятка, желудок тошнотворно скрутило. Под слезоточивый газ ему еще попадать не доводилось, и опыт оказался крайне неприятным. Спотыкаясь и выхаркивая собственные легкие, он пытался выбраться из лабиринта мастерских, когда навстречу из облаков стелющегося дыма показались морды чудовищ.