Айя Сафина - Падальщики. Восстание [СИ]

— Еще как должны! Вы стали обладателями необъяснимой мутации, которая, возможно, позволит нам наконец найти способ одолеть смертельный вирус и спасти людей! И хочешь ты или нет, но с великой силой приходит б о льшая ответственность! — с напором закончила Тесса.

— Это же, кажется, цитата из Человека-Паука, — шепнула Хайдрун Зелибобе.

— Ш-ш-ш, — ответил тот, сосредоточенно разглядывая зерно риса в тарелке.

— Тогда может тебе следует постараться понять суть исследований Кейна, прежде чем делать выводы об их бессмысленности?

— Оставь, Малик, — перебил Кейн своего ассистента, — с солдатами спорить бесполезно. Им нужны факты и цифры. Они не способны думать собственными мозгами, потому что там все занято информацией о том, какая винтовка стреляет дальше, а какая бомба убивает больше. Солдаты не ищут причин. Они просто выполняют приказы.

Краем глаза я видел, как Куки и Хайдрун спрятали головы в плечи. Многие вторили им. Никому не был приятен этот разговор, и было бы лучше, если бы он состоялся лишь между этими двумя оппонентами. Солдат и ученый — битва длиною в целую историю человечества.

— Да, эти навыки пригодились нам всем, когда ученые объявили об успешном создании вакцины, отменили карантин и выпустили на волю двадцать два зараженных пациента.

Слова Тессы заставили Кейна побледнеть. Он даже глазом дернул. Ну хоть что-то способно вывести его из этого чугунно-молчаливого равновесия. Интересно, Тесса понимает, кто перед ней сидит?

— С того момента заразу было не остановить, — продолжала Тесса. — Началась пандемия, а с ней и массовая истерия населения. Военные стали единственной преградой между человеком и вирусом. Они разворачивали блокпосты, организовывали зоны эвакуации и строили пограничные рубежи. Все ваши родители выжили, благодаря тупым солдафонам, умеющим лишь нажимать курки по первому приказу.

В зале наступило молчание. А я продолжал поражаться тому, насколько Тесса повзрослела.

— Я смотрю, ты на отлично выучила историю военных достижений прошлого. Однако, помогло ли это тебе познать природу вируса? Или ты веришь, что его можно выжечь ядерной бомбой? Это — единственное, что люди не успели применить тогда.

— Знаешь, как-то тяжеловато бежать с микроскопом в руках и разглядывать образцы крови, когда за тобой гонится толпа разъяренных монстров, желающих разорвать тебя на куски.

— Может, если бы ученым сегодня дали больше свобод и возможностей, то эра подземных баз и бункеров уже подходила бы к концу.

— Сколько лет, ты говоришь, уже потратил на поиск волшебной сыворотки? Сорок? А нам все это время что прикажешь делать? Сидеть на деревьях и ждать?

— Ты не можешь использовать этот аргумент. Подобные исследования должны проводиться масштабно. Необходимо несколько лабораторий для разделения процесса изучения вируса: извлечение, наблюдение, апробация. Я выполняю работу сразу нескольких сотен человек. Разумеется, исследования идут медленно. И если бы твой Генерал хотя бы на секунду допускал вероятность, что война с вирусом может быть выиграна в чашке Петри, то сегодня мы, возможно, уже имели бы сыворотку, сдерживающую скорость заражения.

— Как в далеком тридцатом году?

Я опустил глаза. Тесса знает, кто перед ней сидит. Сейчас Тесса уничтожит Кейна.

— И да, мой брат прав. Я на «отлично» окончила курс общей научной подготовки. И я вспомнила тебя. Ты доктор Август Кейн из лаборатории в Стокгольме, которая объявила о создании вакцины, отменила карантин и выпустила тех двадцать два зараженных человека на улицы.

Кейн опустил глаза. Но, скорее для того, чтобы достойно снести этот озвученный факт, а не из-за того, что совесть мучает его последние сорок лет. Мне кажется, она уже давно померла где-то внутри его души, потому что невозможно столько лет корить себя за допущенную ошибку. Излишнее самобичевание может в могилу вогнать, и Кейн — последний человек на Земле, который хочет туда.

До того, как оказаться здесь, я всегда поражался тому, насколько спокойны и миролюбивы старики. Будто они — иная раса людей, более зрелая, мудрая, благодушная. Но ведь они — это мы через несколько лет, а значит грехов в их тележке — лопатой греби. Какими бы миролюбивыми и смиренными они ни казались, в их душах ураганы побольше наших воют. И сейчас, пусть мы и выглядим молодо, передо мной — фактически тридцатиоднолетним парнем — сидел фактически семидесятисемилетний старик Кейн. И эта его стариковская смиренность и принятие собственных грехов прошлого создает на молодом лице Кейна маску хладнокровия и равнодушного эгоизма. Восьмидесятилетняя мудрость не идет молодому лицу, делает его ненастоящим, фальшивым, искусственным и даже пугающим.

Такая вот очень тонкая грань между достойной старостью и заносчивой молодостью в нестареющем теле, и яркими представителями этих возрастов сейчас были Кейн и моя адская сестренка.

Тесса нагнулась над столом и, уже не скрывая презрения к Кейну, произнесла:

— Надеюсь, денег дали много. Успел купить домик в горах? Или двухэтажную яхту?

— Ну ты и сука, — злостно бросила Божена.

— Как видишь, не успел, — ответил Кейн, не обратив внимания на выпад Божены, которая готова была за ним хоть в пекло пойти.

— Это не значит, что доктор Кейн виноват в распространении вируса! Пандемия началась бы, несмотря ни на что! Зараженные обладали огромной физической силой! Ты говоришь ерунду! — взорвалась Божена.

И да. Она влюблена в Кейна до беспамятства.

— Я об этом и не говорю! — тут же парировала Тесса. — Я хочу удостовериться в том, что следующее заявление доктора Кейна о найденном решении проблемы окажется реальным прежде, чем мы начнем подвергать риску последних оставшихся в живых людей!

После этих слов Кейн встал из-за стола, взял в руки тарелку с сендвичем и кружку с надписью «Босс всегда прав». Мы нашли эту кружку много лет назад в одном из номеров отеля и подарили Кейну. Сейчас почему-то это не казалось такой уж хорошей шуткой.

— Если вдруг захочешь расширить горизонты своих скудных знаний, ты знаешь, где меня найти. А если нет, ты знаешь, где выход.

С этими словами Кейн покинул ресторан.

Наступило долгое молчание, никто не смел в рот ни куска взять. Божена сверлила Тессу взглядом мстительного убийцы и крутила в руках нож. Остальные молча ковыряли кашу и изредка бросали опасливые взгляды на мою сестру. Наконец Малик нарушил молчание.

— Томас сказал, что ты хотела стать ученым, — произнес он с толикой легкой досады. Он и впрямь ожидал от нее нового сообщника в борьбе с вирусом, которую он тоже ведет в лаборатории.

— Когда находишься на грани между жизнью и смертью, а потом просыпаешься и понимаешь, что твой брат мертв, а следующие несколько месяцев тело болит так, что хочется застрелиться, жизненные ценности как-то сами собой меняются, прикинь? — устало ответила Тесса, понимая, что переборщила.