Виталий Трофимов-Трофимов - Пять звезд капитана Ибрагимова. Том I

— Нет у меня никакой сестры!

— Да это понятно… Слушай, не только у тебя в семье есть уродцы. Давай будем поддерживать друг друга как инвалиды. У тебя есть занимательная сестрица, у меня тоже припадочные. Ничего такого в этом нет, это не твоя вина и не моя.

— Тимур Магомедович, у меня никакой сестры нет. Я понятно излагаю? Кто это существо я не знаю, и говорить на эту тему тоже не хочу. Надо мной и так вся команда смеется. Что вы хотите, чтобы я сделал? Поплакался вам в китель, что со мной в родстве состоит последнее отродье во Вселенной? Зачем? У меня свой путь в жизни, у этой… тоже свой путь. Мы как две струны на гитаре: не пересекаемся. Мне эта тема не интересна. Не понимаю, почему у всех такой неподдельный интерес к этой зэчке! Я прямо и окончательно заявляю: нет у меня никакой сестры, и не было никогда…

Голос адъютанта казался скорее уставшим, чем раздраженным. Видимо, он много думал над ситуацией и уже растерял всю злость и презрение к той, кто назвалась его сестрой. Однако вскоре его голос изменился, Ибрагимов почувствовал это когда прошел в каюту и уселся за письменный стол.

— Ты уже на капитанском мостике?

— Да, я уже давно здесь. Тут бардак полный. Связи все нет, и похоже, что радиация повышается.

— Иду к тебе, — решил капитан. — А насчет сестры не переживай. У всех у нас есть родственник, за которого стыдно.

— Тимур Магомедович, да о ком вы говорите постоянно? Я единственный ребенок в семье!

— Ты должно быть шутишь?

— С чего это вдруг?

Подозревая недоброе, Ибрагимов развернулся в своем капитанском кресле к сейфу, что стоял справа от стола, но не поворотом вправо, а большим кругом, через спину, мимо стоящего слева аквариума с пятью плавающими кверху брюхом рыбками и комода. Судорожно нащупывая ключи во внутреннем кармане кителя, он оторвал глаза от пола и уставился на комод. Каравелла в бутылке стояла не тронутая, на стекле не виднелось ни трещин, ни сколов, словно она и не падала на пол, когда Вей-Вей сообщил об исчезновении «Химеры».

Нащупав ключи, Ибрагимов быстро вынул их из-за пазухи и начал нервно один за другим пихать в замок сейфа. Третий ключ подошел. Внутри находились только личные дела команды, бутылка коньяка и конверт с кодами. Быстро перебирая синие папки, он нашел дело Макарова. Этой папки тут находиться не следовало, так как адъютант не числился штатной единицей на крейсере. Просто после доносов Джемисона командующий Эльзарским флотом адмирал Джон Пратчетт обязал Ибрагимова хоть как-то оформить пребывание адъютанта на борту «Чумного денька». Частью этого оформления стало заведенное личное дело, в котором кроме персональных данных ничего больше не содержалось. Только сухая фактология.

Ибрагимов пролистал несколько страниц с данными об образовании и местах службы и нашел наконец-то строки семейного положения. Отец погиб, мать пенсионерка, жена в разводе, детей нет, других родственников нет.

Капитан снова отвел взгляд на каравеллу в бутылки, потом поднял их на прикрепленный кронштейнами к стене каракарский ритуальный меч. Он поднес к нему второй, полученный от своего двойника. Это не такой же меч — это тот же самый меч. После взрыва дредноута во время инцидента в туманности навершие и крестовина несколько повредились пламенем. Сейчас он видел, что это повреждение идентично на обоих предметах. Значит Альтер-эго прав, речь действительно идет о переключении реальности, разных версиях произошедшего. Осталось только найти артефакт.

Он взял в руки интерком, но не сразу решился кому-то позвонить. Несколко минут он мял прибор в руке, и только потом нажал кнопку.

— Джемисон, ты еще на «Ямантау»?

— Да, Тимур Магомедович, у шлюза стыковки.

— Там у шлюза охрана из четырех солдат. Направь двоих из них на нижнюю палубу к Брусьеву. Пусть найдут уголовницу. Ее прозвище — «Свинорезка», а вообще зовут Ольгой. Доставьте ее на «Чумной денек», прямо на капитанский мостик. Это очень срочно.

Спрятав личное дело Макарова в сейф, и положив меч на комод, Ибрагимов направился в центр управления крейсером. Что-то совсем не складывалось: разукрашенный зэк уже практически при смерти, а реальность продолжала меняться и без его ведома. Сама мысль о том, что окружающая реальность нестабильна, уже сама по себе чудовищна. Она ужасна своим свойством делать ненадежным то, что всегда ощущалось как самое надежное. Будущее, настоящее, прошлое — все приходило в движение. Прошлое и настоящее становились такими же непредсказуемыми, как и будущее.

На тактических курсах его учили, что для планирования необходимо обеспечить базис, последовательно установить достоверность и точность всех элементов настоящего: диспозицию, положение войск противника, различные условия окружающей среды. Сейчас же приходилось оперировать категориями разной степени ненадежности. Это как идти по болоту, где каждая кочка имеет свою степень устойчивости, и ни одна не может выдержать полный человеческий вес.

Свинорезку доставили к дверному проему, ведущему на капитанский мостик, раньше, чем к нему подошел неторопливой походкой Ибрагимов. Он рассмотрел ее профиль, анфас. Ни малейшего фамильного сходства, бросавшегося в глаза при первом их контакте, он не нашел, хотя мог поклясться чем угодно, что видел это сходство. Вроде тот же нос, и лоб, и губы, и глаза, но в сумме ни малейшего намека на какое бы то ни было родство с Макаровым.

Озадаченный, капитан распорядился вернуть уголовницу к барьерам, а сам поднялся на капитанский мостик. Там уже стоял Макаров, он разглядывал мелкомасштабную навигационную карту, спроецированную на голографическом стенде, пытаясь проткнуть отдельные звезды авторучкой.

— Без изменений?

— Да все нормально, капитан.

— А что с нашим малолетним гостем? — Ибрагимов кивнул в сторону Руслана.

— Боится. Тут все нервные, пытаются разобраться в ситуации, кричат, суетятся. Вот ребенок и переживает. Говорят, просился обратно на «Ямантау», но Михаэль сказал, что там опасно. А он до сих пор не верит и рвется на «каторжник». Сейчас вот в угол забился, и ни с кем не общается. Не знает никто, что с ним делать.

Ибрагимов обогнул навигационную стойку и приблизился к Руслану. Тот сидел в эмбриональной позе, обхватив руками колени и опустив голову. Рядом валялись микросхемы, обрезки кабеля и компас, который дал ему Брусьев. Этакий талисман, совершенно бесполезный в космосе. Ребенок что-то мастерил из полученных предметов, но потом бросил.

Капитан опустился на пол и подсел рядом. Как обращаться с девятилетним ребенком он или не помнил, или не хотел помнить — что делать в такой ситуации он представлял себе очень смутно.

— Хочешь обратно на тот корабль?