Виталий Трофимов-Трофимов - Пять звезд капитана Ибрагимова. Том I

— Зачем?

— Наше радикально светское общество не дружит с религией, поэтому, когда мы обнаружили ребенка… Кхе-кхе-кхе… … Начальство посчитало, что это джинн. Оно распорядилось открыть секретный архив, хранящий религиозную информацию. Древние считали, что нашу прародину населяют не только люди, но и джинны, существа из чистого пламени, способные исполнять желания. Кхе-кхе… Их можно узнать по одной ноздре и лишним фалангам на некоторых пальцах. Султаны и халифы держали при дворе джиннов, чтобы править народами и умножать богатства. Я отправился к звездным суннитам, так как если кто-то и может отличить джинна, то это они. Кхе-кхе-кхххххе… Но все пошло не так. Мы не знали, как ребенок выполняет желания. Я пробовал разные методы — угрозы, просьбы, убеждение — но то, что я хотел, не случалось. Случалось только самое худшее, чего я опасался больше всего. Радикалы устроили мятеж, в корабль попал метеорит… Кхе-кхе… Единственное, в чем я уверен, нас обязательно спасут. Управление должно было послать за нами корабль. Это и произошло…

Ибрагимов развел руками.

— Пчему-то никто этого не помнит, но это была не миссия спасения! Мы нашли вас случайно!

— Кхе-кхе… Ну да, случайности становятся закономерностями. Разве не это происходит последние дни?

— Мы сами пострадавшие! — продолжал Ибрагимов. — У нас исчез второй крейсер!

— Все правильно, я сказал ему, что прилетит один корабль… один и прилетел…

Действительно, ведь об этом и предупреждал злой Ибрагимов. Если что-то предопределено, оно свершается в рамках предустановленного правила. Корабль, который должен пропасть там, где его негде спрятать, исчезает без всяких условий и последствий, хотя, как в случае с корабликом в бутылке или той тварью в трюме «Ямантау», предмет, который может вернуться в изначальную форму, стремиться это сделать по воле непреодолимой силы. И если он наломал дров, порождая новые стечения обстоятельств, то точно также можно все вернуть, пока не наступила терминальная стадия, пока жив джинн, пока корабль сохраняет целостность и пока механизм переключения реальности хотя бы интуитивно понятен.

Некоторое время Ибрагимов сопоставлял в уме то, что услышал. В это время оперативник изошелся страшным кашлем. Скорее всего, плазма прожгла легкое, начался пневмоторакс и ассиметричный отек. В секундных перерывах между приступами он успевал что-то произносить, спутано и неразборчиво. Напоследок, когда кожа его посинела, а кашель стал удушающим, он собрался с силами и успел произнести только одну фразу.

— Лимаза ля йумкинуни ру'йату ад-дау!..

Потом он умер, оставив после себя только протяжно пищащую аппаратуру диагностики. Рохес еще попытался что-то вколоть, что-то нажать, но тело уже не подавало признаков жизни. Все, что Фукера-Джемаль не сказал, ушло вместе с ним из этого мира.

Рохес закрыл покойному глаза и сложил перед капитаном на столе то скромное имущество, которым обладал Зелемхан: кольцо от емкости с активной плазмой, заточку, которую зэки делают на зоне, мятую старинную карту системы Стронггге, протеиновый батончик, небольшую винтажную коробочку и гитарную струну с двумя импровизированными ручками на концах.

Ткнув несколько раз покойного в бок, Ибрагимов расстроено направился в кабинет. По дороге его снова вызвал Макарова через интерком.

— Тимур Магомедович, все осложняется, Солнышков психует и грозится убить нашего старпома. Я думаю, надо действовать. Лично я предлагаю пустить газ. У Рохеса есть баллон с газом, который можно использовать для усыпления. Этот алкаш Шпилин из артиллерии им пользуется, когда уснуть не может. Пустим газ, а потом разрежем дверь и прикнокаем всех. Лично я предпочитаю действовать ножом. Это тонко и очень интимно. Лезвие должно быть не короче двадцати сантиметров с двойным кровотоком, чтобы не расплескивать кровищу. Лучше, когда нож хорошо заточен, а то получается грубо, не эстетично. У Брусьева, говорят, есть хорошо заточенные ножи — охотничья коллекция. Носит как талисманы. Если ювелирно работать, то…

— Макаров, — оборвал его капитан, — теперь я вижу, что у вас это наследственное.

— «Наследственное» с кем?

— Забудь…

Капитанский кабинет находился в десяти метрах от лазарета. Быстро преодолев это расстояние и повернув за угол, Ибрагимов налетел на солдата, вытянувшегося по стойке смирно возле самой двери. Капитан сперва похлопал его по плечу, потом открыл дверь, рванув пневморучку, прошел внутрь, и только после этого вернулся обратно в коридор.

— Это Макаров тебя приставил охранять? — поинтересовался Ибрагимов.

— Никак нет, товарищ капитан. Вы хотели поговорить с тем, кто дал ребенку детальки. И это… я…

— Да уж, наворотил ты дел, солдатик, — проворчал Ибрагимов. — Неужели ничему не учит народная мудрость?

— Какая мудрость, товарищ капитан?

— Не буди лихо, пока гром не грянет… Заходи…

Вдвоем они прошли в кабинет.

В помещении ничего не изменилось кроме того, что валявшийся на шкафу второй каракарский меч кто-то из персонала закрепил поверх первого. На тех же кронштейнах. Таким образом, они причудливым образом висели на стене как японские атрибуты самурая — один поверх другого.

— Интересные у вас мечи, товарищ капитан, — произнес стыдливо солдат.

— Где ты видишь мечи? Тут только один меч.

— Вы уверены?

— Конечно, уверен. Откуда тут взяться второму?

Ибрагимов прошел к столу, сел в свое вращающееся кресло, снял с полки бутылку с каравеллой и жестом пригласил своего собеседника расположиться на диванчике слева.

— Так значит, ты дал Расулу этот электронный гаджет?

— Да, чтобы он не расстраивался.

— Он им где-то ковырял?

— Нет, насколько я знаю.

— Но ты же ему что-то сделал? Или сказал? Или напугал?

Солдат пожал плечами.

— Да нет, товарищ капитан, я только дал ему лишнюю деталь и сказал, что мы скоро все починим.

— И все?

— Да, я сказал, что мы починим, и компьютер рассчитает, как вернуться домой. Весь путь рассчитает… нет-нет… Я сказал, что он все рассчитает… Да, так и сказал, что я починю компьютер, и он для нас все рассчитает…

Ибрагимов расстегнул верхнюю пуговицу и, вдохнув побольше воздуха, достал из отделения стола маркер и прямо на крышке написал слово.

— Омнинойсия, — медленно произнес он, словно пробуя слово на вкус.

— Простите…

— Я почему-то не понял этого сразу. От вас, низших форм жизни я этого и так не ожидал, но от себя… Стоило просто допустить прямое значение слов, и их смысл станет очевидным. Омнинойсия! Познание всего сущего. Почему мы не допустили того, что компьютер действительно сможет познать весь объем трансцендентно-эмпирического знания, а потом и вовсе покинет «синий ящик», пренеся себя на совершенно новый, независимый от аппаратной части носитель? Она же хотела это сказать, она и говорила! Просто для таких сложных идей не нашлось подходящих слов в нашем языке. Интемпоральная и супрементальная мультиличность.