Степан Кирнос - Восхождение к власти: Начало

Возле Княжны постепенно начинает сходиться круг её единомышленников, устроивших резню на местах амфитеатра, они медленно продвигаются к трибуне. С кровавыми руками и маленькими клинками, с самодельным оружием они готовятся свергнуть тирана. Но появление «Преторианцев» Легиона быстро переламывает ход восстания, делая его бесполезным и обречённым. Их пулемёты и скорострельные пушки за первые моменты выхода на арену усеяли воздух сотнями пуль, а каждое попадание обращало в кровавые ошмётки мятежников. Спустя секунды выхода грузных исполинов, арена залилась литрами крови и заполнилась трупами. Испугавшиеся сторонники мятежа не выдержали и побежали, их сердца не были готовы к смерти в этот день и они трусливо оставляют свою предводительницу.

Но Княжна стоит и впивается взглядом в Канцлера. В её взгляде читается безумие желание убить Императора и править самой. Её лицо искажено в злобе, как у дикого зверя, который готовиться к броску. И она предпринимает последний шаг. Когда её соратники обращены в кровавый фарш, она подбирает валяющийся под ногами оставленный пистолет и целится в Канцлера. Щелчок, выстрел и пуля отправляется по траектории прямо в голову повелителя. Секундная реакция и пуля предательски вязнет в металлической ладони Примас-искупителя, которая выбила сноп искр.

– Я тебя ещё достану, тиран! – Кричит с яростью Княжна и спрыгивает с трибуны и возвышения, убегая к выходу, который оставили её сторонники; она всё ещё хочет жить и проводя жизнь в правлении над людьми.

– Винтовку мне! – В повелительном тоне кличет Канцлер.

Солдат кидает Императору энергетическую винтовку, и тот её ловит цепкими пальцами, за мгновение, возведя в боевое состояние. Секунда и стрекочущий оранжевый луч озаряет местность, хищной стрелой ударяя в ногу Княжны. Девушка заверещала и упала на гранит, разбив нос. Захлебываясь соплями и кровью мятежница увидела, как последнего её соратника разорвал снаряд пушки «Преторианца», разукрасив его кровью и внутренностями мертвенно-белый мрамор.

Данте пытается встать, но боль заставляет его сидеть. Всё же с помощью друзей он поднимается и видит лик повелителя Рейха – это сапфировые глаза, которых пламенеет огонь истинного безумия, от которого охота спрятаться, бледная кожа и тёмные губы. Все черты лица выражают какую-то надменность в нём, самовозвеличивание в гранях лица так и читается.

– Ты как парень? – обхватывая здоровое плечо Данте кожаной перчаткой, по-отечески спрашивает Канцлер.

– В порядке, господин Император. – Сквозь боль отвечает Данте.

– Как тебя зовут?

– Данте, господин Император. – Терпя боль, почтенно отвечает юноша.

Все, кто стоит рядом впали в исступление от такого разговора. Редко когда Канцлер позволял себе говорить с обычными солдатами, поле своего возвышения в Императоры. А тем временем, понимая всеобщее удивление, Канцлер спокойно продолжил:

– Данте, сегодня ты поступил отважно, засим назначаю тебя командиром «Утренних Теней», а «Серые Знамёна» переходят под моё личное управление. Джузеппе Проксим гордился бы твоим поступком, помяни Господь его праведную душу. – Рука Канцлера соскользнула с плеча юноши, а губы слегка разошлись в улыбке. – И запомни вот, что Данте – «Идущий под покровом всевышнего, под сенью Бога покоишься… Избавит он тебя от сетей ловца и язвы гибельной. Тысяча пойдут подле тебя и десять тысяч одесною и не приблизятся к тебе, ибо заповедает он ангелам своим – охранять тебя на всех путях твоих, и они понесут тебя на руках… только смотреть будешь очами своими и видеть возмездье нечестивым. На аспида и василиска наступишь, попирать будешь льва и дракона» 10.

В ложу входит один из бойцов и почтенно докладывает, прерывая чтение священного текста:

– Господин Император, периметр в безопасности, ожидаем дальнейших приказаний.

– Свободен, командир «Утренних Теней». – Повелитель, с беглой ухмылкой, отстранился от юноши, оставив того на попечение собратьям и хладно отдал приказ. – Так как не все сицилийцы готовы пойти против нас, – рука Канцлера вытянулась, и указательный палец ткнул в сторону девушки в сером платье и мужчины, растерзанных Княжной, – и те двое тому доказательство. Отправьте к представителям Западной Коммуны и Республики моих послов с ультиматумом – либо они добровольно сложат оружие, освободят оставшиеся города и станут слугами Империи, либо погибнут. Убейте всех пленных на главных площадях крупных городов, в назидание мятежникам. Ах да, – губы Канцлера тронула улыбка безумия, – взденьте на крест тело Княжны и несите его как боевое знамя в каждый город, который подумает бунтовать. – И сквозь шум говора, гула всеобщей суматохе можно было расслышать, как с языка Канцлера слетело безумное шипение. – Сицилия будет моя.

Неделей позже. Новая Мессина. Вечер.

Воздух прохладен и свеж, но не холоден, как то бывает возле Милана. Воздушные порывы слабо трепещут десяток чёрных флагов, которые поставлены по пять штук в дорожку, на которых красуется двуглавый готический орёл, хищным взором наблюдающий за происходящей процессией. Солнце медленно уходит в закат и на фоне него базальтовая гробница сияет подобно чёрному бриллианту, инкрустирована в дорогое украшение. Только в роли украшения выступает сам огромный остров, получивший издревле название Сицилия, и гробница будет являть собой воплощение долга, чести и мужества, что дороже всяких бриллиантов, которые и привели к победе Империю Рейх.

У гробницы, расположившейся возле берега, на пологом склоне, выстроилась целая процессия в чёрных траурных костюмах. Чёрные брюки, уходят под такого же цвета кожаные сапоги, начищенные до такой степени, что в них сияет свет уходящего солнца. Торс покрывают чёрные рубашки и у кого-то длинные пиджаки, у кого-то жилетки, у кого-то жакеты и только один единственный человек решил не расставаться с кожаным плащом.

Глаза Канцлера, отражавшие суть морской глубины и бесчеловечной жестокости бродили взглядом сапфировых очей по толпе, стоявшей по обеим сторонам возле имитируемой дорожки, ведущий в центральный вход гробницы. Тут все: и Верховный Отец, который готовится читать заупокойные молитвы, и Верховный Судья со своими десятью помощниками, и Лорд-Магистрариус, окружённый шестнадцатью министрами, отхаркивающий кровь в платок и вот-вот должен покинуть этот грешный мир. Рядом с ним два человека – высокий мужчина, с лисьей ухмылкой и надменными чертами лица и среднего роста паренёк, с довольно обыденным образом лица и светлыми волосами до плеча.

– Кто это там? – Кратко и в полголоса обращается Канцлер к слуге. – Мицелий, вон, там, возле Лорд-Магистрариуса.