Дмитрий Манасыпов - Злые ветры Запада [litres]

Выстрел! Приклад толкает плечо. Толкает, как сотни, тысячи раз до этого. Каждый выстрел – как оказаться с женщиной. С любимой женщиной. Ведь с любимой женщиной всегда как в первый раз. Щелчок, грохот, толчок в плечо. Простейшая механика и химия. Но только они могут поспорить с любимой женщиной. Если, конечно, вы настоящий джентльмен.

Джаггер уркнул, поперхнулся в самом начале рокота, шедшего из широко раззявленной пасти, блестевшей слюной. Кашлянул, выплюнув кровь. Кашлянул еще раз, теперь уже выплескивая на раздувающуюся грудь целый ручеек темного и блестящего. Зарычал низко и тоскливо, двинулся вперед, сбавив скорость. Нога скользнула, и джаггер вздрогнул, заметно завалившись в сторону.

Дуайт выдохнул, успев остановиться. Палец только лег на мокрую от его пота скобу. Лишь надавил, заставив сталь двинуться назад. Лишь дрогнул ствол, старательно выцеливая покатую, вросшую в плечи голову. Света не хватало. А у джаггера лобная кость толстая, крепкая, не каждая пуля возьмет. И целиться надо ниже. В точку, где у человека переносица. Прямо между глазами. Попадешь в глаз – будет, как у Изабель. Пуля завязнет и стукнет в почти стальную перегородку, защищающую его мозг. И все. Джаггер, почти мертвый, доберется. И ему не надо будет напрягаться. Просто упасть сверху. Задавить весом. Сломать кости и позвоночник, вбить голову внутрь и заставить ребра проткнуть на хрен легкие. А уж на кого упадет тварь, на него или на Изабель, черт знает.

Стрелять надо на выдохе. Спокойно и аккуратно. Так говорил дед. Так говорил Токомару. Так знал Дуайт. Джаггер рыкнул и выпрямился.

Выстрел. Последний патрон. Грохот его чертова «ремингтона». Всплеск темного перед мордой джаггера. Низкий утробный рокот из груди махины. Тяжелый низкий стук и треск попавшегося ящика. Дело сделано.

– Дуайт!

Командор выступил из-за морды «питербилта». Вооруженный пулеметом. Его, Дуайта, дополнительным бортовым пулеметом, судя по всему. Черт, они смогли отбиться? Где Хави? Почему командор оставил «Орион»?

– Дуайт!

Хавьер обнаружился там же. Он орал, чертов усатый cucaraches, аккомпанируя себе на его же, Дуайта, личном «упокойнике». Ллос, замершие после гибели джаггера и огочи, остановленные Мойрой и Изабель, ринулись вперед. В безумном самоубийственном порыве. Желая дотянуться до людей и не дать им двинуться дальше. Ведьма точно приближалась. Гнала свою стаю вперед, бросая ее прямо на выстрелы. Выстрелы, превратившиеся в очередь.

Гнев Господень может быть любым. Новая Церковь являла его разным. Огненными плетями, ледяными копьями, свистящими клинками ветра. Сейчас командор Марк явил его хлещущей волной стали и свинца, плавящихся в пылающей пулеметной ярости.

Двуствольный «минитмен» взревел, чудом удерживаемый слугой Церкви, уничтожающим ее врагов. Огненные цветы перемежающихся двойных очередей ударили разом. Загудели, разрезая пространство ангара и дикую плоть, рвущуюся к человеческой.

Командор отступил через несколько ударов сердца. Когда все прочие оказались в «Орионе». Все, кроме Морриса.

– Заводи! – Марк откинул лючок амбразуры левого борта. Закрепил «минитмен», заменяя ленту.

Хавьер, ругаясь под нос, колдовал у приборной панели. Ключ Мойра вставила сразу же, как оказалась внутри.

Дуайт, уже забравшийся в башню, помогал Моррису. Система наведения активизировалась. Ловить в зелени прицела врагов оказалось просто. Сложнее выходило не зацепить колонку и бочки с газолином, стоящие у борта «Кугуара». Стало ясно, почему орудия «Ориона» молчали. Стрелять так, как умел Дуайт, дано не каждому. Даже если ты командор и сила Господа с тобой.

Ангар горел в нескольких местах. Безопасная база…

– Мойра! – Марк повернулся к Гончей, помогавшей Хавьеру.

– Я знаю, – буркнула Мойра. – Я виновата.

Командор не ответил. Посмотрел на нее тоскливым взглядом человека, понимающего, что надо наказать того, кого любишь. И не ответил.

О чем они? Дуайт, выглянувший вниз, злился. Надо доставать Морриса, не ждать, ехать вперед.

– Готов! – Хавьер щелкнул тумблером. – Опустил отвал.

Спереди зашипело и еле слышно лязгнуло. Дуайт, уже вернувшийся в башню, успел только заметить, как часть корпуса на носу плавно ушла вниз. «Орион» дрожал, сильно, входя в свою мощь. Застучали автоматические турели в заднем корпусе. Визги погибающих не пробились через металл. Но почему-то Дуайт был уверен, что Изабель, ушедшей туда, не придется стрелять самой.

Машина дрогнула, незаметно преодолев первые ярды в своем, возможно, последнем маршруте. Ход оказался незаметен, амортизаторы и сама конструкция на ровном бетоне ангара гасили любую тряску. Чуть ощутимая вибрация не мешала. Прицел башенного комплекса работал так, как никогда не встречалось в жизни Дуайта.

«Кугуар», подсвеченный полыхающими кострами, виднелся впереди. Броневик огрызался очередями, отгоняя остатки первой волны нападавших. Почему первой? Просто Дуайт уже видел вторую, прущую из глубины ангара. Из пролома, появившегося там явно не по своей воле. Козлоногого не существует, говорили многие. Многие верили в убийства, творимые рейнджерами. В то, что рейнджеры добивают останки мутантов, индейцев и редких банд, оставшихся с начала Бойни. И никаких детей Зла и их папочки, почти всемогущего. Он хотел бы ткнуть таких миз и джентли в прущую из темного зева подземного хода толпу странных и страшных существ. Тех, кто по своей воле никогда не дрался бы бок о бок.

Где ведьма? Где?

«Орион» двигался вперед. Тяжелая машина шла неожиданно легко. Не замечая преград, полыхавших, трещащих и скрипящих на его пути. «Питербилт», мешавший левому борту, вжало в стену. Отбойник, шедший поясом вдоль «Ориона», даже не скрипнул.

«Кугуар» и Моррис становились все ближе. Дуайт стрелял в растекающуюся темную лаву, прущую из-под земли. Радовался, что они успели. Будь в первой волне хотя бы половина идущих сейчас, кто знает, как легли бы карты этого чертова покера. Джокер, выброшенный Козлоногим, перечеркивал все сделанное ранее.

Ведьму он увидел одновременно с Моррисом, выбравшимся через люк башни. Моррис, согнувшись, стрелял в сторону пятерки ллос, несшихся к нему по балкам перекрытия. Ведьма, стоявшая у выезда, еле заметно виднелась из-за вампума, горевшего алым пламенем. Дуайт развернул орудие на нее. И не успел.

Человек есть создание Божье. Человек, грешник или праведник, проживает жизнь в мучениях. И каждый день боится смерти. Он боится даже той, что изредка приходит со сном, не давая ему проснуться. Но еще больше люди боятся смерти из-за боли, что никогда не случалась в их жизни. Боли, заставляющей отворачиваться тех, кто потом забирает бренные останки, смотрящие на них с мертвых лиц глазами, до сих пор безмолвно кричащими от страшной, безумной и запредельной боли.