Дмитрий Манасыпов - Злые ветры Запада [litres]

– Станешь говорить?

Ведьма кивнула.

– Правильно. Нас ведут от самого форта?

– Да, крестоносец.

– В форте есть ваши?

– Мы есть везде. Имя нам легион.

Марк понимающе кивнул.

– Это мне как раз известно очень давно. Сколько ваших есть у нас? Нет-нет, миз, не стоит, не надо врать или молчать. Мы еще только начали разговор, и нам предстоит преодолеть много вопросов. Если сейчас сломаю пару пальцев, то к середине разговора мне придется начать ломать тебе кости. К примеру, на ногах. Или делать что-то болезненное. По-настоящему болезненное.

Ведьма ответила тихо. Еле слышно, так, как ветерок свистит в замочную скважину. Но Дуайт услышал. Не удивился, как-то так все выпадало нужной картой. Подозревать пятерых предавших жителей Форт-Кросс не пришло бы и в голову. Но уж как есть.

– Спасибо. – Марк довольно улыбнулся. Отхлебнул кофе. – Продолжим.

– Я не хочу продолжать. – Ведьма скрипнула зубами. – Убей меня. Все равно ничего не вытянешь.

– Уже вытянул.

– Ничего ты не узнал важного. Крестоносец, все эти людишки нам не больше, чем самое обычное насекомое. Использовали и забыли. Ничего серьезного я тебе не скажу. Боль? Попробуй…

Что-то шло не так. Совершенно. Дуайт косился на командора, молча смотрящего на ведьму. Марк явно понимал, о чем та говорит.

– Выжидаешь… Идет буря, я чувствую ее. И в ней прячутся твои братья и сестры. Хочешь умереть? Не верю.

– Какой умный белый мальчик… – засмеялась ведьма. От ее смеха, тихого и опасного, становилось не по себе. – Все понимаешь. Чувствуешь бурю. Еще бы ты ее не чувствовал. Ты такой же, как я. Только носишь эти кресты и темный балахон. И хочешь быть хорошим. Хотя добра в тебе нет. Ни капли.

– Заговариваешь меня, тянешь время. Тяни, не поможет. Пуля быстрее любого из вас. А добро? Много ли ты в нем понимаешь?

– Не меньше твоего. Что ты сделал хорошего, крестоносец? Вы все только и можете, что убивать моих сестер и братьев, жечь на кострах и пичкать свинцом, сплавленным с серебром. Вырыл ли ты хотя бы один колодец за свою никчемную жизнь? Вылечил хотя бы стадо свиней для поселенцев на границе пустыни?

– Философия несла вред еще до Бойни. Сейчас она – само зло. Каждый делает предназначенное ему, ведьма. Ты убиваешь людей тысячью способов, я спасаю их от тебя. А колодцы пусть роют другие.

Ведьма снова засмеялась.

– А ты убивал только детей нашего отца? Не ври самому себе, священник, это же ложь.

– Убить своего врага – не грех. Если убийство служит защите добрых людей.

– Добрых людей… Такие, как эти самые добрые люди, когда-то уничтожили мой народ. Стерли, смахнули, как мусор. Это добро?

Марк не ответил.

– Твоя Церковь, крестоносец, несет мир и веру в справедливость. Это говорит каждый из вас. Почему моя вера в мою справедливость и мой мир неправильная?

– Мир дается только тем, кто заслуживает его. – Командор, наконец-то, допил кофе. – Твой новый народ мира не заслуживает. Вы сеете только смерть, и только ее пожинаете.

– Ты сам-то слышишь себя?

Марк не ответил. Затыкать рот ведьме он не стал. Лишь подвинул ближе металлический лоток с металлическим ужасом. И встал. Ведьма закричала минуте на третьей.

Печь оказалась тут же, за одной из двух внутренних дверей. Несколько баллонов с газом стояли наготове, только прикрути шланги и дай им растопить чертово пекло внутри металлической пещеры. Уголь хранился рядом, в четырех огромных корзинах. Пришлось попотеть. Но оставлять тело ведьмы здесь или тащить его наружу было неразумно. Буря приближалась. Дуайт чувствовал это через толщу стен и земли.

Они узнали немного. Но и сказанного оказалось достаточно. Несколько новых имен, брошенных ведьмой, ничего не сказали Дуайту. Марк же выругался. Витиевато и очень грязно. Крысы-предатели врылись в Анклавы очень глубоко. И в саму Новую Церковь тоже.

Впереди ждала дорога. Оставшиеся десятки миль до хреновой базы под песками и скалами Мохаве. И Дуайт уже нисколько не сомневался, как кончится их дерьмовая экспедиция. Радоваться не выходило. Хотя… с Изабель он окажется теперь до самого конца. И никак иначе.

После смерти ведьма не стала страшной, не покрылась бородавками или волосами от ушей до пяток. И у нее не отрос хвост. Красивая мертвая и совсем молодая женщина. Вставшая на сторону, выбранную по велению ее собственного сердца. Она оказалась храброй и держалась долго. А упрекнуть ее в предательстве Дуайт не смог бы совсем. И даже не смог представить, что и как быстро сказал бы он сам.

Пламя ревело внутри печи. Бесновалось, пожирая совсем недавно бывшее упругим живое тело. Никакой жалости или желания оказать последние почести несдавшемуся врагу. Глупости. Здесь шла война, и в этой войне сторона Дуайта проигрывала. А выигрышем было само существование. Из-за чего испытывать жалость? Из-за красивых глаз дикого разреза или слов, несущих правду? Да, правду. Только правда у каждого своя. Тут ведьма была права полностью.

До «Ориона» они добрались без проблем. Хотя и в масках.

Antem (The Unforgieven-IV)

Жизнь у Хавьера складывалась хорошо. Ну, для всего происходящего вокруг, в смысле. Как так получилось, что тому виною, но в его родной деревушке, на самой границе с последними тремя штатами КША, Бойня ощущалась слабо.

Хотя, кто знает, может, дело в том, как ее, саму жизнь, принимать. Семья Хавьера Мартинеса принимала ее как есть. Что в ней было до Бойни, что семья потеряла? Уж точно не столько, сколько утратили el gringos.

Дом семьи Мартинес стоял на своей земле последние сто с небольшим лет. Кто-то что-то пристраивал, кто-то что-то убирал. Даже клозет со смывом в их семье остался после Бойни. Когда воды хватало в баке. Но в основном все пользовались вновь выкопанной выгребной ямой и аккуратной крепкой будкой из досок, сколоченной поверх нее. Ну, да, пришлось окружить дом высокой стеной с проволокой поверху. Хотя для начала деревня, скинувшись всем, и, самое главное, рабочими руками, обновила полуразрушенные стены вокруг нее. Превратили ее в небольшую крепостцу.

Да, сеять и собирать теперь приходилось осторожнее, выставляя дозоры и отправляя на сбор всех, включая женщин и стариков. Но никто не жаловался. Вся большая семья прекрасно понимала – их товару место есть всегда, в любые времена и при любых потрясениях. Семья Мартинес никогда не занималась кокаином. Коньком семьи всегда была el cannabis. Спокойная и ровная, успокаивающая и умиротворяющая, собранная, высушенная, расфасованная. Запасов пакетов семье хватило на много лет от начала Бойни.

Было ли скучно жить именно так? Хавьер не жаловался. Другой жизни он не знал.

Было ли плохо их занятие? Этим жили с добрый десяток поколений. И баста.