Алекс Маршалл - Пепел кровавой войны [исходный файл книги]

— Ты уж не по мою ли душу явилась?

— Кобальтовая София, Баньши-с-Башкой, — проговорила Индсорит, скрестив руки на груди. — Ну с чего ты взяла, что это совершенно невозможно?

— Может, если пропустим по пинте, а лучше по дюжине, наши благородные умы разгадают эту загадку, — предложила София. — Что скажете на это, ваше величество? — На лице Индсорит мелькнула надменная усмешка. Но при этом милая. Вероятно, намного милей, чем та, с которой София отвесила поклон. — Это большая честь для меня, ваше величество.

Всего лишь пинта.

Ну хорошо, всего лишь чаша рисовой настойки, но это не настолько важно. Важно, что все казалось будничным, несмотря на все причины, по которым такого не могло быть. Они сидели за лакированным столом, поглощали неприличное количество разнообразной еды, пили и болтали о всякой ерунде — так кумушки обмениваются накопившимися за недели сплетнями.

И это было прекрасно. Никаких трагедий, хотя весь мир провалился бы в Изначальную Тьму, не одолей они кошмарного врага в той демонической битве. Никакой романтики, хотя Индсорит уже начала подозревать, что за флиртом Софии скрывается нечто большее, чем глупая привычка. Это было просто... прекрасно. София настояла на том, что сама закажет ужин, и это было так старомодно, что не раздражало, а, наоборот, умиляло, и следовало признать, что она разбиралась в непорочновской кухне. Эти сочные рыбные котлеты и осьминог в соусе чили казались едва ли не лучшим достижением рода человеческого.

Час за часом, блюдо за блюдом. Они все говорили и говорили, но ни та ни другая свергнутая королева не заводила речь о том, что происходило с ними в Диадеме с того момента, как их разлучили в Высшем Доме Цепи, и до встречи у края Врат. Когда-нибудь они доберутся и до Народной Стаи, но нынешним вечером поминать ее не хотелось. Точно так же мысли Индсорит не возвращались к отцу с матерью; ее не посетили даже призраки братьев, как ни трудно в это поверить. Не было никаких гостей за их столом, и, когда дневной свет за растворенными окнами померк и зажглись лампы, они по-прежнему оставались парочкой чужестранок, веселившихся в непорочновской таверне.

Они много смеялись. Смеялись над самыми тупыми шутками, как будто в свое время не обвиняли друг друга в самых глубоких, самых мучительных ранах. Как будто не стремились жестоко отомстить, не строили планы о том, как низвергнуть противницу в грязь и размазать подошвой, точно презренного червя. Они смеялись над тем, как София внезапно оказалась посланницей таинственной страны, в которой одиннадцать бессмертных человекоподобных существ управляют неисчислимым множеством разумных насекомых и удивительных монстров. Смеялись над новой стрижкой Индсорит, случайно совпавшей с непорочновской модой. Смеялись над идеей насчет повторного поединка, родившейся у Индсорит, и над результатом борьбы на руках, заменившей бой на мечах. Смеялись до тех пор, пока хозяин таверны вежливо не попросил их вести себя потише. Они смеялись над добродушным демоном Софии, вилявшим хвостом под столом, когда Индсорит бросала ему кусочки печеной свиной грудинки. А потом смеялись над тем, что они смеются.

А когда все кончилось, София оплатила счет. И в этом не было ни хрена плохого.

Глава 37

Неми предупредила Пурну, что он совсем плох, и повторила не меньше дюжины раз по дороге к его комнате в Зимнем дворце, так что Пурна была готова увидеть его полуживым. Даже умирающим, поскольку она всякого навидалась и могла бы понять даже то, о чем Неми умолчала. Но вот к чему она не была готова, так это увидеть Марото настолько постаревшим.

Когда за ее спиной задвинулась ширма, а Лучшая любезно осталась ждать вместе с Неми снаружи, к горлу подступил комок. Конечно, отчасти в этом была виновата каменная непорочновская кровать, лежа на которой каждый был бы похож на древнего тотанского жреца. Но не только кровать, даже не наполовину. Хуже всего выглядели некогда темные волосы — гордая стрижка ежиком исчезла, сменившись длинными седыми лохмами, вдобавок еще и жидкими, поскольку местами кожа была содрана. Казалось, линия волос отступила назад, зато, как у нищего, отросла неопрятная борода, а закрывавшая пол-лица темная повязка казалась чем-то средним между этими гадкими крайностями. Пепельно-серая кожа и множество новых морщин тоже не красили Негодяя. Старый сукин сын выглядел так, будто его засолили в бочке с огурцами, а потом бросили выцветать на ярком солнце.

— Да, я тоже плачу, — сказал он, усаживаясь на подушках. — Просто тебе этого не видно, потому что я оставил глаз на другом конце Отеана.

Тут-то Пурну и прорвало, поскольку, как бы он ни изменился, как бы ни ослаб, голос остался прежним. И она кинулась к Марото так стремительно, что ее слезы, должно быть, забрызгали закрывавшие окна ширмы. Неми просила не обнимать его слишком крепко и вообще по возможности не прикасаться, но Марото не обязан был соблюдать эти дурацкие правила. Он усадил Пурну рядом на кровать и прижал с такой силой, что едва не сломал что-то у нее внутри, а вовсе не у себя.

Так они и сидели очень-очень долго, не говоря друг другу ни слова. Не в силах ничего сказать. И не нуждаясь в этом.

Когда же наконец он отпустил Пурну, та решила, что глаза Марото поменялись местами, потому что оставшийся глаз покраснел и сочился кровью, пропитавшей половину ее волос. Она посмотрела на измученное, изуродованное лицо, взяла трясущуюся огрубевшую руку в свою... и они засмеялись над собственными слезами, как способны только лучшие друзья.

— Я догадывался, что неважно выгляжу... — удалось наконец выговорить Марото, и оба снова прыснули от смеха.

Так уж повелось испокон веков, что одни глупые шутки порождают другие, еще более глупые, и чем дальше, тем глупее, поскольку каждому известно, что только смех способен отогнать Черную Старуху, когда она приходит за тобой. Рогатые Волки относились к таким вещам слишком серьезно с самого начала.

— Вот дерьмо! — Пурна тут же приглушила голос и наклонилась ближе. — Между прочим, там, снаружи, твоя сестра. Хочет увидеться с тобой.

— Правда? — Марото закатил единственный глаз. — В самом деле дерьмо. Решила добить меня?

— Ты должен с ней поговорить, приятель. Она же тебе родня... А еще она крутая.

— У тебя всегда было туго с чувством юмора. Мы оба знаем, что из всей моей родни крут только я.

— Ну, Мрачный тоже неплох... — начала Пурна и осеклась, сообразив, что получила от Неми только обглоданную косточку. — Вы ведь с ним помирились? Мы не виделись с самого леса Призраков, но Неми сказала, что он часто навещает тебя, вот я и подумала, что вы...

— О да, мы помирились. — Марото улыбнулся скорее собственным мыслям. — И да, он мотается туда-сюда как сумасшедший. Ты не поверишь, он говорит, что сделал мне и своей подружке одинаковые повязки. Так что мы многое с ним наверстали, и он действительно неплох... Но неплох — это не совсем то же, что крут.