Дмитрий Силлов - Закон Припяти [litres]

АКМ забился в моих руках, вытряхивая из меня судорогу, сковавшую мое тело. А из Хроноса – жизнь. Потому, что когда автоматная очередь бьет тебе прямо в лицо, мудрено остаться в живых. Даже если ты повелитель времени…

Хроноса отбросило прямо на Монумент. Тело, закованное в экзоскелет, полыхнуло лазурным светом, словно мотылек, залетевший в огонь свечи, и исчезло. Лишь искрящийся прах цвета чистого неба осыпался к подножию главной аномалии Зоны. Я же упал на колени и хрипло, с надрывом втянул воздух в свои измятые легкие. Какое же это удовольствие – дышать! Именно в такие минуты понимаешь это в полной мере.

Я дышал, дышал, дышал…

И это было ошибкой.

Монумент, разогретый чужим желанием, продолжал наливаться нестерпимо-ярким светом. Настолько ярким, что я невольно выронил автомат и чисто рефлекторно закрыл лицо руками…

Идиот.

Бежать надо было. Бежать со всех ног, пересиливая рефлексы, выдавливая из мятых легких те жалкие порции воздуха, которые я успел в себя втянуть…

Хотя вряд ли что-то получилось бы. У Монумента всегда есть свое представление о том, как нужно исполнять человеческие желания. И если он что-то решил, убежать не выйдет, сколько бы ты не старался.

Лазурная волна подхватила меня, как цунами подхватывает незадачливого пловца, и швырнула в хорошо знакомую мне сплошную черноту беспамятства, бездонную и беспросветную, как сама вечность…

Но внезапно в той непроглядной черноте по-явился разрыв, сквозь который проглянуло небо. Чистое и светлое, словно невинное желание ребенка. Я невольно потянулся к этому свету – и понял, что просто понемногу прихожу в себя.

Я лежал там же. На том же месте, где стоял минуту назад. В зале Монумента, рядом с этой легендарной аномалией, опостылевшей мне до тошноты. Правда, сейчас она выглядела как-то странно, словно на нее плеснули чернилами, оставив на небесно-голубой поверхности огромную черную кляксу. Правда, Монумент вообще выглядел нечетко, как-то расплывчато. А может, дело вовсе не в Монументе?

Я плотно зажмурился, потер кулаками глаза, и снова их открыл. С фокусировкой стало получше, и я разглядел, что это там было за пятно.

Полностью сожженный человек обнимал аномалию. Потемневшее, бугристое, горелое человеческое мясо было хорошо видно через широкие трещины в броне, местами оплавленные по краям. Вот значит как… Похоже, кто-то из любителей халявы пожелал нечто зажигательное, и аномалия исполнила желаемое как всегда. На свое усмотрение.

Но тут вопль, раздавшийся слева, прервал мое вдумчивое созерцание чьих-то останков.

Я повернул голову.

В трех шагах от Монумента на коленях стоял человек, упакованный в древний экзоскелет первого поколения. Правда, броня не выглядела древней. Наоборот, ее словно только что выпустили с завода. Так, разве что местами слегка поцарапана, но не более того.

Этот тип в антикварном экзо и орал – надрывно, и довольно мерзким голосом.

– Зачем?! – вопил он. – Зачем ты это сделал?!!! Это была моя, слышишь, моя смерть!!! Ради людей, ради науки!!!

Голос показался мне знакомым. Не его ли я слышал только что, перед ментальным ударом, когда Хронос бросил надменное:

– Проваливай в Аид, сталкер!

Помнится, в древнегреческой мифологии Аидом называлось царство мертвых. Странно, при чем бы тут древняя Греция? Бред какой-то.

А тип в экзоскелете между тем продолжал верещать:

– Ты всегда был первым, всегда был лидером! И даже после смерти останешься им! Тебе воздвигнут памятник, о твоем подвиге будут писать книги! А я – я так и останусь никому не известным одним из изобретателей экзоскелета, чье имя везде и всегда теперь будут писать после твоего!!!

Я поднялся на ноги. Голос был знакомым, но мало ли людей с похожими голосами. Мне надо было удостовериться.

И я удостоверился. Подошел к орущему и заглянул ему в лицо, скрытое бронестеклом.

Да, несомненно это был Хронос. Живой-живехонький, будто не его я пристрелил пару минут назад. И даже выглядящий намного лучше, явно моложе, чем до своей смерти. Недоработка однако с моей стороны.

Не знаю, куда делся трофейный АКМ, на полу его не было. Зато мой пояс оттягивал книзу тяжеленный РШ-12, заряженный последними пятью патронами.

Я вытащил из кобуры штурмовой револьвер. Похоже в моих глазах было нечто такое, от чего Хронос попятился, плюхнулся на задницу и пополз, скребя броней по бетонному полу и не отрывая от меня испуганного взгляда.

– Что… что вы делаете? – забормотал он. – Не надо… Прошу вас, не надо…

В его глазах было что-то трусливое, заячье, настолько неприятное, что я невольно поморщился. Преодолевая чувство гадливости, я поднял револьвер.

– Проваливай в свой Аид, гнида, – сказал я, нажимая на спусковой крючок.

– Нееет!!! – визгливый голос, усиленный встроенными динамиками экзоскелета, ударил по перепонкам, но гораздо сильнее долбанул по ним звук выстрела…

Не зря говорят – всё, что сделано в СССР, сделано на века. Тяжелая пуля штурмового револьвера ударила в бронестекло шлема, но не разбила его. Лишь мелкие трещины побежали по нему во все стороны от белой точки, образовавшейся на месте попадания.

Голову Хроноса швырнуло назад. Он долбанулся шлемом об пол, но, видимо, страх смерти лишь придал ему сил. Хронос попытался встать, но вторая пуля бросила его обратно.

– За Фыфа, – сказал я, вновь нажимая на спуск. Стекло покрыли новые трещины. Молодцы советские инженеры, как есть молодцы!

– За Кэпа.

Эхо нового выстрела ударило в своды зала Монумента.

– За Рудика.

Потрясающая работа! Не стекло, а прям произведение искусства. Уже все белое от трещин, но еще держится!

– За Настю.

Всё. Барабан был пуст, но своей цели я не достиг. Хронос – оглушенный, ничего не соображающий полз куда-то. Неважно куда, лишь бы подальше от меня. Ну уж нет, не выйдет.

Отбросив в сторону пустой револьвер, я выхватил из ножен «Бритву», прыгнул вперед и обеими руками со всей силы вонзил свой боевой нож в смятое пулями бронестекло.

– А это – за твоего брата!

Удар был очень силен, я вложил в него всю ненависть к этому чудовищу в человечьем обличье. Мелькнула у меня мысль – ведь «Бритва» сейчас прошьет и изуродованное бронезабрало шлема, и голову ублюдка. И в пол войдет по самую рукоять, а мне потом отмывай от мозгов руки, макнувшиеся со всей дури в рассеченный череп.

Но я ошибся.

Мой нож с хорошо ощутимым усилием пробил бронестекло, пронзил голову Хроноса – и застрял, зажатый изуродованным полотном многослойного забрала.

Мерзавец дернулся раз, другой, и затих, харкнув напоследок кровью и залепив ею изнутри белое от трещин забрало. Но мне уже было плевать на урода. Мертвый враг гораздо менее интересен, чем оружие, похоже, потерявшее свою силу.