Дмитрий Силлов - Закон Припяти [litres]

Я рванул «Бритву» на себя, пытаясь высвободить ее из плена…

Раздался неприятный скрежет, какой случается, если гвоздем сильно провести по стеклу, а затем звук, с которым лопается струна…

Я оцепенел.

«Бритвы» больше не было. Я сжимал в ладони лишь рукоять. Клинок моего ножа, способного рассекать пространство между мирами, рассыпался в серую пыль, которая сейчас медленно оседала на изуродованное, окровавленное стекло.

– Не может быть, – потерянно проговорил я. – Этого просто не может быть…

«Бритва» давно стала частью меня, с тех первых минут, как я очутился в Зоне, не помня даже как меня зовут. Она прошла со мной многие сотни километров пути по разным вселенным Розы миров, став не просто оружием, а чем-то гораздо большим…

И вот ее больше не было. Словно часть моей души сейчас взяла – и превратилась в прах. Умерла вместе с моими друзьями, погибшими один за другим.

– Прощай, – сказал я, разжимая пальцы.

Рукоять «Бритвы» негромко тюкнула об пол. Уже не рукоять, нет. Просто кусок прессованной резины, пустой внутри. Металл с потрясающими свойствами просто исчез. Мой нож убил врага, выполнил свою миссию – и умер, как настоящий воин. Непонятно по какой причине, но какая теперь разница?

Я, пошатываясь, поднялся на ноги. Эта последняя потеря сломала меня. Я чувствовал это. Словно стальной стержень, по которому долго и вдумчиво били, не выдержал – и лопнул. Теперь мне было абсолютно все равно, что со мной будет дальше. И сейчас я хотел лишь одного: уйти из этого зала. Подальше отсюда. Как можно дальше.

И я пошел. Куда-то. Полумрак зала Монумента, подсвеченный лазурным светом аномалии, давил на меня, словно крышка гроба. Я доплелся до какого-то коридора, и пошел вперед.

Мне было очень хреново. И на душе, и вообще. Видимо, все-таки мощно долбанул меня Хронос, не без последствий. Я сейчас это ощущал очень не-слабо. Болела грудь, воздух с хрипом выходил из легких, и темнота впереди, немного рассеиваемая редкими лампочками под потолком, плавала у меня перед глазами, будто тяжелый, грязный занавес.

Я шел покачиваясь, спотыкаясь об рваные куски арматуры, и опираясь рукой на растрескавшиеся бетонные стены, чтобы не упасть. Мне казалось, что я иду той же дорогой, что пришел сюда – но в то же время я осознавал, что это уже совсем другая дорога. Двойственное чувство, знакомое каждому, кто не раз и не два побывал возле Монумента, и теперь пытается выйти из этих бесконечных коридоров. Я старался не думать о погибших друзьях, боясь свихнуться, хотя был почти уверен, что уже да, сумасшествие наступило. Я понимал, что вокруг царит мертвая тишина, но в то же время явственно слышал отдаленные выстрелы впереди и позади себя, крики и стоны умирающих, которые проклинали Зону, Монумент и Черного сталкера, который кормится не только телами, но и душами мертвых.

Мне становилось все хуже и хуже. Я уже просто на автомате переставлял ноги, проходя прямо сквозь галлюцинации, которые стали не только слышимыми, но и видимыми – полупрозрачные тени бегущих людей, летающих призраков, монстров со щупальцами на месте рта, которые тянули ко мне когтистые лапы…

И вдруг я увидел свет. Тусклый, но естественный, солнечный, отличающийся от мертвого света ламп, которые почему-то продолжали работать, хотя этого просто не могло быть в недрах разрушенного, обесточенного энергоблока.

Я напрягся и ускорил шаги, понимая, что этого делать не стоило – сил и так почти не осталось. Но второе дыхание по-любому открывается у любого живого существа, когда оно видит путь к спасению из нереального, неправдоподобно ужасного кош-мара…

Это был пролом в бетонной стене. Я перешагнул через чей-то скелет с простреленным черепом – и вышел наружу.

Я был готов увидеть знакомый гнетущий пейзаж – серое, свинцовое небо над головой, серую траву под ногами…

Но все оказалось другим.

Совершенно другим.

Над моей головой раскинулось синее небо, чистое и ясное. Солнце, не заслоненное вечными тучами Зоны, светило непривычно ярко. Трава под ногами была зеленой, и какая-то бесстрашная птица деловито гуляла по ней, высматривая червей.

А бояться ей было чего.

Потому, что вокруг, насколько хватал глаз, раскинулась гигантская стройка. Грузовики, подъемные краны, элементы огромных конструкций… И люди, люди, люди. Множество людей, на лицах которых белели фильтрующие маски, сшитые, похоже, из обычной марли.

И на всю эту суету, сопровождаемую ревом моторов, падала огромная тень от чего-то, находящегося за моей спиной.

Я обернулся, ожидая увидеть мрачную многоступенчатую конструкцию Саркофага…

И замер с открытым ртом…

Саркофага не было.

На его месте находились руины, которые я узнал сразу. Я не раз видел их на старых фотографиях. Разрушенный четвертый энергоблок, рядом с которым настороженно замерла местами обугленная громада третьего, с возвышающейся над его крышей той самой знаменитой суставчатой трубой, воткнувшейся в небо.

– Не может быть… – прошептал я в который раз за столь недолгое время. – Как же это?

Мозг, получивший критическую дозу шокирующей информации, отказывался работать, зависнув словно перегруженный компьютер. И я просто стоял, глядя на жуткие руины и понимая, какую дозу радиации сейчас получаю я вместе с теми людьми, защищенными от нее лишь своими наивными марлевыми масками.

Деликатный тычок под ребра заставил меня обернуться.

Передо мной стоял сержант в старой советской хлопчатобумажной военной форме цвета песка, так называемом «хэбэ». Красные погоны с тремя желтыми полосками и буквами «ВВ», пояс с начищенной до блеска пряжкой, на которой красовалась пятиконечная звезда с серпом и молотом. В руках автомат АК-74 с деревянным прикладом, стволом которого, как я понимаю, меня сержант аккуратно и ткнул в бок, приводя в чувство. За сержантом, также с автоматами наизготовку, стояли трое рядовых внутренних войск.

– Вы кто, товарищ? – негромко поинтересовался сержант, внимательно глядя мне в глаза.

Я уже потихоньку осознавал куда попал, но мозг отказывался верить в происходящее. Хотя как тут не поверишь, когда метрах в ста за спиной сержанта маячит грузовик, вдоль борта которого натянут кумач с белой надписью: «Выполним задание Партии, завершим строительство объекта «Укрытие» до ноября 1986 года!».

Но, как бы там ни было, ответить на вопрос было надо. Вообще рекомендуется отвечать на них, когда тебе в живот смотрит автомат, а в глаза уперся стальной взгляд комсомольца, воспитанного в духе строителя коммунизма.

Врать не хотелось, да и сил не было придумывать более-менее логичную легенду, я и так еле на ногах держался.

Поэтому я сказал правду.

– Я сталкер, – ответил я.