Вячеслав Базов - Вышибалы

Вега нахмурилась, шёпотом упрекнула:

— Ори об этом громче. Я думаю, ясно? Будешь сильно давить, я окажусь в соседней камере до того, как смогу тебе помочь.

— Ясно, — Барс отошёл на шаг назад, поднял руки. — Тогда я просто… терпеливо подожду тут. Окей? Я никуда отсюда не уйду, так и быть.

Наверное, именно такое ощущение возникает, когда из своей страны отправляешься путешествовать в другую, причём менее развитую. На этой территории не было стерильности коридоров и комнат, они больше походили на родной мир Акросса, с протёртым линолеумом и облупившейся краской. Словно из будущего их отбросило сразу лет на тридцать назад. И больше всего Акросс волновался за Тима — он помнил, что у того свои «доктора» и другие технологии. Если что-то случится, тут Тиму не помогут.

Вместо комнаты — больничная палата, с пластиковым окном, но серым от грязи подоконником. Акросс выдохнул с облегчением — больше всего он боялся, что этот отец потащит его знакомиться с «родней». Палата выглядела как комната в общежитии — две кровати, каждая у стены. Но тут были подушки, одеяла, постельное бельё. В прошлом месте это всё было не нужно.

— Пару дней осмотрись, походи. Не волнуйся, ваши так сильно вглубь не забирают, боятся. За тобой никто не придёт, — пообещал Пульман и, не выдержав, предложил: — Обнять-то тебя можно? Я всё-таки семнадцать лет сына не видел.

«Все-таки семнадцать», — с неудовольствием отметил про себя Акросс, спокойно отказал:

— Как же пару дней осмотреться и успокоиться?

— Хорошо, — согласился Пульман. — Не трогаю. Давай, обживайся, привыкай. Потом переведём в другое место.

Когда дверь за ним закрылась, Акросс и Тим несколько минут молчали, прислушиваясь то к шагам, то к тишине за дверью. Тут тоже было безлюдно. Там, где стояли казармы, как муравьи, сновали туда-сюда люди, ездила техника. Здесь же было тихо и спокойно. Будто их погрузили в воду.

— Ты не выглядишь радостным. Потому что ты не его сын? Его сын ведь мёртв, — прикинул Тим. Акросс болезненно поморщился:

— И это тоже.

— Плохие отношения с родителями?

Странно было слышать от Тима так много слов разом, видимо в этой ситуации что-то задело и его, но спросить Акросс постеснялся, вместо этого объяснил:

— Можно и так сказать. Мы с отцом особо близки никогда не были. Я ребёнком был, когда он умер.

— И теперь считаешь, что игра поступила плохо, подсунув тебе такое развитие, — кивнул Тим. Если так подумать, обычно происходящее во вселенных не было напрямую связано с родителями. Ну в одном из миров у Легиона оказалась в заложниках семья Тима из того мира, и он мог бы этим шантажировать Тима, если б не убил тех сразу же. И всё. Настолько трагично и близко контактировать не приходилось, и ведь Тим был прав: этот человек думал, что нашёл своего сына, а сын уже мёртв. И эта замена ему должна будет уйти, Акросс не хотел застревать в этом мире просто из чувства долга. Но до реплики Тима Акросс об этом и не задумывался.

— Не то чтобы я ему вообще мог поверить…

— Я помню себя с детства, — перебил Тим. — И не помню тут никаких родителей. Почему нет?

— Тогда где твои родители, давно тебя искавшие? — заметил Акросс, хотя и об этом подумал только сейчас. Тим безразлично пожал плечами:

— В расход идут любые дети. Свои или чужие. Почему я не могу быть сиротой с нашей стороны?

Иногда Акроссу казалось, что судьба персонажей прочитанных книг или просмотренных фильмов волнует его больше, чем собственного персонажа в игре. По сути копаться в прошлом нужно было только для того, чтобы поверили в его «настоящесть» и не заподозрили подмену.

Пока ничего не происходило и не собиралось происходить, Тим на пробу поднял сероватое одеяло. Бельё выглядело так, что на нём не жалко было спать одетым и даже в обуви. Тим, похоже, так сделать и собирался, а потом услышал в пустом здании звук. Было похоже, словно где-то упало что-то, какой-то мусор. Насторожился Акросс, замер Тим. Ничего не происходило просто так, игры подчинялись какому-то логичному закону нереального мира, в котором висящее на стене ружьё обязательно выстрелит, а резкий звук на фоне общей пустоты здания что-то значил. В доказательство звук повторился, потом в третий раз, и вдруг словно капель в ливень забился в здании, всё ближе к ним, и в этом уже отчётливо угадывались тяжёлые шаги.

Акросс успел подхватить единственный деревянный стул, что был в комнате. У Тима забрали всё оружие, потому что для этих людей он всё ещё был непонятным и непредсказуемым. Поэтому, когда дверь распахнулась, Тим сгруппировался и бросился под ноги тому, что пришло, а когда человек ростом выше двух метров начал падать, Акросс прибавил стулом по затылку.

Стоящая за дверью, которая теперь держалась только на одной петле, Гиена похлопала. Легион прокряхтел, как с похмелья, но тут же резко выпрямился. Казалось, респиратор мешал ему дышать. И, уж конечно, ему не повредил стул. Похоже, Акросс и Тим одновременно подумали о том, что у них ещё остался выход в окно. Легион отряхнулся от щепок, передёрнул плечами, как медведь. Он тоже был безоружным, но при этой силе и выносливости мог прикончить Акросса голыми руками и покалечить Тима. Акросс отскочил в сторону, правильно угадав движение, Тим подцепил хлипкий столик, толкнул его под ноги Легиона, распахнул окно, тоже едва не выдрав его из рамы. И второй раз за день их остановили.

— Стойте! Хватит-хватит! Вы что, всегда друг с другом драться начинаете, как только в одно помещение попадаете?

Снова Пульман, в уже более мирном виде, без кителя и оружия. Казалось безумием пытаться разнять их голыми руками, но Легион, всё ещё тяжело дыша, отступил назад.

— Нам говорили, что вас держат в отдельных карцерах, но…

— Всё в порядке, это никак не связано. У них личные счёты, — в комнату осторожно протиснулась Щёлочь. Она была похожа на героиню какого-нибудь боевика: красивая женщина в белом халате и очках, которые никогда раньше не носила. Тим, казалось, по-прежнему готов был выпрыгнуть. Да, пожалуй, и надо было бы. Для полноты картины только Кощея и не хватало. Акросс чувствовал нервную дрожь в кончиках пальцев, но он осознавал: ну куда они побегут? От Легиона? Через фронт? Лучше остаться тут и посмеяться над тем, как Легион будет оправдываться.

— Простите, офицер, — пропела Гиена. — Я его совсем не могу контролировать. Одни проблемы с ним. А эти двое для него как красная тряпка. Но вы не волнуйтесь, он вроде успокоился.

Акросс на пробу ещё раз подтолкнул стол, он ударился о бедро Легиона, и тот сделал агрессивный жест, будто схватить хотел. И снова опомнился, когда послышался щелчок. За спиной Гиены стоял на полусогнутых человек, которого Акросс охарактеризовал бы как снайпера — тёмная одежда, и пистолет с красным прицелом лазера.