Вячеслав Базов - Вышибалы

— Ты меня переоцениваешь, — Вега не смутилась, улыбнулась так, словно это был комплимент. — Я даже за тобой прийти не могла, что уж там Легион… Можно сказать, что это именно ты дал мне сил.

«Потом, — пообещал себе Акросс. — Я подумаю над этим позже, потому что если остальные живы, то чёрт с ней. Потому что за это чудо я ей всё прощу». И понял, что у Веги и в самом деле не такое влияние, как он себе представил, раз она улыбалась, не зная, о чём он сейчас думал.

— Тим как-то сказал, что видел тебя. Поэтому я и знал, что ты где-то в больнице… и я подумал — а мы вообще живые? Или мы из твоего мира? Там умерли и ты перетащила нас в этот?

Несколько дней назад (Господи, а ведь правда и недели не прошло ещё), Акросс бы не поверил, что мог такое сказать, но всё происходящее примирило его с тем, что мир вдруг дал скачек и оказался придуманным. Вега засмеялась:

— Ты параноик, капитан. Так жаль, что не удалось толком поговорить с ребятами… Я так благодарна вам за то, что всё это время были рядом. Благодарна тебе, что ты будешь с нами, а не попытаешься остаться тут. Да-да, я знаю, что ты об этом думал.

— Я ужасный человек, — вздохнул Акросс. — Команда и друзья дороже матери.

Сердце билось ощутимо, где-то под горлом. Он ещё помнил лицо мамы с покрасневшими глазами, её сухое: «Не думаю», на пожелание, чтобы убийц нашли. Не мог же он сказать, что отомстил, что он, её домашний мальчик, оставил труп несовершеннолетней девочки в парке. Уходить, уходить отсюда. Иногда лучше быть мёртвым, чем убийцей.

Вега молчала, но улыбалась, и, даже не являясь создателем, Акросс будто бы слышал её мысли: «Я сама тебе почти как мама. Всё будет в порядке». И это было вовсе не приятно, это унизительно.

Акросс ожидал увидеть Легиона распятым, измученным, но забыл, что кто-то ведь должен был загонять ему иголки под ногти и резать на части, а Вега на это не способна. Она привела Акросса в заброшенный гнилой дом, к сараю. Акросс понял, что именно произошло, ещё по запаху. Это вонь как от деревенского сортира.

Легион был жив, но подняться не мог — сидел у стены, ворочал ввалившимися глазами. Вега улыбалась, а Акросса передёрнуло. Жутко было видеть человека на пределе истощения. Легион, всегда выглядевший танком, облечённым в человеческую плоть, сейчас больше был похож на живой труп. Акросс догадался: Вега не только не приносила Легиону бутербродов, но и не объяснила, что они ему нужны.

Легион попытался хотя бы приподняться, но агрессивности в нём больше не наблюдалось, он был растерян, а Акросс являлся ниточкой к пониманию случившегося.

— Что со мной? — прохрипел Легион. — Что с этим телом? Я не могу понять. Из него льётся жидкость, но не кровь. Оно вдруг стало слабым… Это потому, что игра кончилась? Но ведь мы оба живы… Что, твою мать, со мной?

В нём проскользнула прежняя агрессивность, тело напряглось, но напряжение это только вытекло ещё одной лужей на гнилой пол. Акросс молчал. Акросс и в самом деле больше не ненавидел его. Хуже — ему стало жаль Легиона. Легион был совершенным существом, которое вдруг обнаружило, что для жизни надо есть, пить и ходить в туалет. Но как именно это делается, он никогда не знал.

— Мы не сможем оставить его здесь в таком состоянии, — не оборачиваясь, произнёс Акросс, и только тогда понял, что приказывает. Он снова капитан, и маленький Бог этого мира у него в подчинении.

— Как скажешь, — довольно ответила Вега. — Я же говорила, что он — подарок. Тебе решать.

И Акроссу снова показалось, что самым гуманным было бы убить.

И в штабе они были всего неделю назад.

Акросс оказался у двери, напротив экрана и стола. Экран чёрный, как у выключенного телевизора, в штабе было тихо. Чувствуя начинающуюся дрожь, Акросс повернулся к коридору, ведущему в закрытые комнаты, прошёл туда. Первой зачем-то открыл свою. Это чувство было сродни плаванию, когда входишь в воду не сразу, по чуть-чуть. Он так же не мог сразу проверить остальные помещения. Потом — открыл комнату Веги, и её пустота его не огорчила, ведь с Вегой всё в порядке.

Но в комнате Тима тоже никого не было. Так же пуста спальня Барса, пуст коридор штаба, главный зал. Кроме Акросса здесь никого больше не осталось.

Он стоял, глядя в покинутую комнату. Беспорядок и разбросанная одежда у Барса, минимум вещей и индивидуальности у Тима. Но ни того, ни другого не было. Акросс больше не видел эти пустые бетонные коробки, он видел кладбище, видел венки и плачущих родителей, видел пробитый затылок Барса и блюющего кровью Тима с прошившим его насквозь лезвием. Акросс видел их первую встречу в настоящем, видел игры в реальностях. Акросс видел Тима, испачканного кровью, который спрашивал: «Что нужно сделать, чтобы выбраться отсюда?», видел Барса, который, умудряясь как назойливая муха бегать вокруг их команды, просил: «Ну возьмите меня с собой! Она же сказала, что я вам подхожу! Это же так интересно звучит! Ну!».

А потом ничего не видел кроме красной пелены.

Он опомнился от боли в запястье, осознал, что расколол стол, который был в общей комнате. Обернувшись, обнаружил, что сломал всё, что только мог. Разбитая дверь — та, что в комнату Веги, была сорвана с петель. Осколки чашек, порванные на части простыни, выпотрошенные подушки и в центре экрана дыра и трещины. Акроссу теперь даже сесть было некуда, чтобы дух перевести. И, поняв, что ломать больше нечего, он упал на пол, прислонился спиной к стене, закрыл глаза руками и дышал глубоко, его била крупная дрожь. Сейчас не для кого было оставаться сильным, и он плакал, наконец, всё ещё пытаясь сдерживаться, чтобы не получилось слишком громко, будто кто-то мог услышать.

А потом вдруг осознал, что в штабе есть ещё один звук. Шаги по битому стеклу, по обломкам дверей и вещей. Акросс затаил дыхание и ждал, борясь с чувством ужаса, потому что уже осмыслил себя одним в этом штабе, но из коридора голос несмело окликнул его:

— Капитан?