Владислав Выставной - Месть Зоны. Рикошет

С тревожным чувством Малец рассматривал глубокие прямоугольные ванны с непонятной жидкостью, широкие, покрытые кафелем, похожие на разделочные столы, и решетки канализации на влажном, кафельном же полу. Ржавый попытался вырваться, умудрился даже двинуть головой в бескожий лоб одного из конвоиров. На этом все и закончилось: жуткие существа скрутили бойца так, что у того хрустнули кости. Спустя минуту он уже был пришпилен к стене рядом со всеми остальными.

– Что происходит?! – кричала Лапа. – Что вы собираетесь с нами делать? Пустите меня!

Бескожие отошли в сторону, в центр выдвинулись три безликие фигуры в медицинской форме. Они протирали кафель на столах, подкатывали тележки с аппаратурой и медицинскими инструментами, какие-то баллоны и прозрачные пакеты – похоже, с кровью. В довершение всего над столами ярко вспыхнули операционные лампы. Эти приготовления вызвали у Мальца страшные предчувствия. Лапа тихо рыдала, тонко заскулил Пузырь.

– Похоже, нас на органы собираются разобрать, – криво улыбаясь, сообщил Удачник. – Вопрос в одном: разберут полностью или что-то оставят?

– Предположение достойное, но неверное, – с хозяйским видом выходя в центр лаборатории, сказал Скульптор. – Я, может, и не самый душевный человек, но уж точно не торговец органами. Я художник. – Он рассмеялся. Продолжил:

– Художник от науки. Впрочем, эстетическая сторона в моем деле вторична. Главное же – практический и научный результат. А в моем случае практика – главный критерий истины.

– Говори понятнее, ублюдок! – прорычал Ржавый.

– Польщен вашим интересом, молодой человек, – ничуть не смутившись, откликнулся биолог. – Значит, вы желаете лекцию? Извольте.

Он подошел к рыжему, с кривой улыбкой разглядывая его в упор. Спеси у сталкера поубавилось.

– С тебя, как с наиболее любопытствующего, я и начну, – сказал садист, глядя в глаза Ржавому. – Знаешь, как говорили великие? Беру мрамор – и отсекаю лишнее. С тем отличием, что я возьму кусок неразумного гнилого мяса, срежу подпорченное, а остальное пущу в дело.

– Зачем мы здесь все и сразу? – сквозь зубы спросил Удачник. – Хочешь, чтобы каждый из нас любовался, как ты истязаешь остальных?

– Здесь у меня не анатомический театр, такие развлечения не предусмотрены программой. Хотя мысль интересная. Когда мне понадобятся зрители, я так и поступлю. Все вместе вы мне нужны для одного любопытного эксперимента.

Он взял со стола пульт, пробежался пальцами по кнопкам. Над противоположной стеной вспыхнуло изображение из видеопроектора. Это была какая-то модель, спроектированная на компьютере. Какая-то странная многоголовая статуя. Или не статуя вовсе?

– Это гекатонхейр, или центиман, если по-латыни. Пятидесятиголовое сторукое существо из древнегреческой мифологии. Меня давно занимала теоретическая возможность физического объединения человечества в единый организм. Конечно, пятьдесят голов – даже это много, у меня пока нет столько ресурсов. Но начать можно и с малого. И я хочу вас обрадовать: вы станете первым таким организмом, который выйдет из моей лаборатории и пройдет тестирование на выживание в Гнилом каньоне.

– Человеческая многоножка… – с омерзением произнес Удачник.

Рядом шумно вырвало Пузыря. Он застонал, отплевываясь от собственной блевотины:

– Не надо… Отпустите меня… Я не выдержу… Я все равно умру…

– Сегодня никто не умрет! – пообещал Скульптор. – Сегодня вы все перейдете в новое качество, и я даже сделаю так, что вы получите от этого удовольствие. Это еще один мой маленький подарок человечеству: постоянно активный центр эйфории. Вам будет хорошо, вы будете счастливы в своем вечном экстазе этой абсолютной близости… – Он помолчал, протирая очки и причмокивая. – Правда, неизвестно, как долго. Опыты на собаках прошли относительно удачно. Но теперь я уверен в успехе.

– Пустите меня! – завизжала Лапа, забившись в своих путах. – Пустите! Я не хочу, не хочу!

– Простите, у меня нет времени утешать, успокаивать и все такое. Приступим.

Студентка продолжала кричать и корчиться, словно в конвульсиях. Скульптор поморщился и сделал знак своим лаборантам, указав на нее. Безликие приблизились к девушке. У одного из них в руках возник шприц, очевидно, призванный успокоить несчастную.

– Стойте! – крикнул Малец. – Тогда уж с меня начните!

– Нет… – выдохнула Лапа – и потеряла сознание.

– Ценю вашу смелость, коллега! – довольно кивнул седовласый живодер. – Обещаю – все пройдет максимально безболезненно. Вы еще поделитесь со мной своими удивительными ощущениями, недоступными простым смертным.

Бескожие отстегнули и сняли Мальца со стены, потащили к сверкающему белым кафелем столу. Положили, зафиксировали. Парень краем глаза отметил: здесь еще полно места – видимо, для остальных жертв ужасающего эксперимента этого безумца.

Последний продолжал расписывать в красках предстоящую операцию:

– Суть не в том, чтобы просто сшить воедино, нет. Это было бы глупо и не имело бы никаких перспектив. Смысл в том, чтобы сделать из вас единый организм, объединив ваши пищеварительные тракты, кровеносную и даже нервную системы. В идеале вы даже думать должны едино, сложив потенциалы каждого вашего мозга, как это делает с компьютерами всемирная паутина. Только на более высоком, биологическом уровне.

Скульптор подтянул какой-то массивный аппарат, установленный над Мальцом на кронштейне, внимательно уставился в свисавший с потолка экран на длинной штанге. Там парень увидел бледные внутренности, кости, что-то еще – непонятное и мутное. Очевидно, это было что-то вроде рентгена.

– На глазок резать будете? – отрывисто спросил Малец. Он лихорадочно старался тянуть время, выискивая хоть какие-то возможности избежать нарисованной Скульптором перспективы. – Я думал, такой операции должна предстоять длительная подготовка, анализы, проверка на совместимость всех нас…

– Правильно рассуждаешь, – с удовольствием отозвался садист, наблюдая, как готовит хирургические инструменты безликий ассистент. – Но в том-то и заключается мое достижение: я могу создавать новые организмы, совершенно не оглядываясь на все эти мелочи. Именно поэтому я – Скульптор, а не Хирург или Мясник…

– Я не понимаю…

– Конечно, не понимаешь. Мое главное открытие здесь, в Зоне – это «ген жизни». Крохотный участок ДНК, позволяющий с дикой скоростью появляться и расти совершенно невообразимым созданиям, которые в других условиях были бы обречены на смерть. «Ген жизни» усиливает жизнеспособность любого организма в разы, снимая навсегда такие проблемы, как совместимость групп крови, опасность сепсиса, гангрены, лучевой болезни. Откуда, вы думали, в Зоне развелось столько мутантов? Это «ген жизни» – главный приз, который получило человечество от Зоны. И то, что мне запретили эксперименты с этим геном, – главная ошибка недоумков из руководства Института. Будущее за генной инженерией, в основе которой – мои скромные труды.