Константин Бенев - Метро 2035. Царица ночи

На перроне Горшка не было. Дежурный, задремавший было – утренние часы самые тяжелые, – встрепенулся.

– Эй, Антошка, тут юродивый наш шатался, где он?

– На нем волки срать уехали! – Антон все еще дулся на Мишку, напугавшего его до смерти, а потом бросившего одного на пустой платформе. Да и Аркадьевна появилась совсем некстати.

Смотритель вопросительно глянул на повариху.

– Ну?

– Нету его, куда-то умотал. Антоха, охальник, говорит – на нем волки срать уехали. Разбудила я его, так и злится. Ну, не далеко ушел, появится все равно, голод не тетка. Что, пошел уже?

– Да, скоро побудка. Арбайтен.

– Спал хоть немного сегодня?

– Какое там. Старик, говорю же, – Смотритель улыбнулся, – бессонница.

Роман Ильич не стал говорить, что сегодня спать ему помешали воспоминания. Лиза…

2022 год. Станция метро Петроградская

– А я говорю, никуда не пойдешь! Ишь ты, любовь… Придумала! Молоко на губах не обсохло, а туда же.

– Вообще-то уже шестнадцать! Имею право! Ма-ам, скажи ему!

– Ремнем по жопе ты имеешь право. Мать, а ты что молчишь?!

– А что говорить-то? Девочка на самом деле выросла, и захочешь – дома не удержишь.

Лиза с благодарностью посмотрела на мать – хоть она понимает. Оказалось, рано радовалась.

– Лиза, девочка моя, папу все равно слушаться надо. Раз он сказал нельзя, то и нельзя. Иди спать.

– Надеюсь, запирать тебя не надо будет?!

Девчонка вопрос проигнорировала, ушла, от души хлопнув дверью.

– Настырная какая!

– Не из рода, а в род. Свекровушка покойная, мама твоя, один в один.

– И от тебя недалеко ушла, не обольщайся. Лучше проверь, а то сбежит к этому кобелю. Тот только рад будет. Да запри дверь потом.

Роман Ильич не особо заботился о привилегиях, но отдельную комнату для дочери, как только та подросла, выделил. Они с Аллой и сами еще молодые, мало ли чего захочется? И что, ждать, пока дите угомонится?

«Дите» было на месте. Перешагнув порог, Алла застыла в изумлении:

– Лиза!!

Сначала она увидела отражение: комната была устроена так, что входящий в первую очередь натыкался взглядом на большое зеркало – подарок Лизе от отца.

– Лиза!!!

– Что – Лиза? Не видела никогда такого? – девчонка зло рассмеялась, – Так полюбуйся!

Любоваться было не на что: в свои шестнадцать Лиза еще была гадким утенком – тощим, нескладным, с длинными, голенастыми ногами. Одно хорошо: вряд ли Витька Лазарев на такую красоту позарится.

– Прикройся, бесстыжая! – мать кинула Лизе покрывало.

– А кого мне стыдиться? Тебя, что ли? Родили уродину, ни кожи, ни рожи!

По части рожи девочка погорячилась: очень даже симпатичная рожа, личико, вернее. И носик, и глазки – все на месте. Вырастет, вполне и в лебедя превратиться сможет. Только беда: ей лебедем-то сейчас быть хочется!

Лиза, между тем, продолжала истерить.

– Жопы нету, титьки… Может, они у меня на спине растут? Может, я их просто не вижу?!

Алла захохотала.

– Поручик, что вы делаете? – Ищу грудь. – Так она спереди. – А там я ее уже искал. Уж извини, дочка, что такой анекдот тебе рассказываю. Но рассмешила ты меня. Сильно рассмешила.

Алла бережно укрыла рыдающую девочку покрывалом, усадила на кровать и сама села рядом с ней.

– Ты на меня посмотри, все ведь на месте, правда? А в твои годы я, как и ты была, тощая да нескладная. Аистихой дразнили. Выросла, и титьки тоже выросли, и задница. Все появилось. И у тебя появится. Дай срок.

Лиза постепенно успокаивалась.

– Мам, расскажи чего-нибудь хорошее. Про любовь.

– Сказку?

– Лучше как взаправду было.

– Взаправду не всегда счастливо. Это только в сказках все хорошо да гладко, а на самом деле всякое бывает.

– А у вас с папой всякое? Или как в сказке?

– Всякое, или как в сказке, – Алла улыбнулась, но в темноте Лиза этого не увидела.

– Это как?

– Это жизнь. Подрастешь, сама все узнаешь. Спи. А я пойду, поздно уже.

Лиза не ответила, уснула, словно провалилась в темный омут.

Про Виктора девушка больше не говорила, по вечерам убежать из дома не пыталась. Может, выкинет из головы эту свою любовь?

Роману Ильичу бы насторожиться – слишком все хорошо стало. А он, наоборот, успокоился.

Говорят, у каждого человека две любви: первая и настоящая. Редко, когда они совпадают, но зато всегда первую считают настоящей. На всю жизнь. До самой смерти. И обязательно обоих и в один день. Взрослые над этим посмеются, но кто не проходил такое? Спросите. Если ответят, что нет, – не верьте, врут. Или просто ущербные.

Лиза влюбилась впервые. Те детские влюбленности в соседских мальчишек не в счет. Там игра. А тут – Любовь. Настоящая. Со слезами, ревностью, бессонными ночами. И желанием. Неизвестным ей ранее, жгучим, заставляющим стонать по ночам и тихо сходить с ума от невозможности его удовлетворить. Начхать на приличия и условности! Девушка готова была сама броситься в объятия к любимому. Если бы не эти тощие бедра, торчащие пипки на месте полагающихся каждой порядочной женщине грудей. Уродина… Показать такое ЕМУ ? Ни за что!

И все равно Лиза старалась быть поближе к объекту своей любви: в столовой садилась неподалеку, вызвалась убирать у него на Ботанической. И дико ревновала к Людке Самохваловой!

– Эй, Ботаник, а девчонка-то на тебя глаз положила.

Люська по-прежнему захаживала к Виктору, спала с ним, но ничего не забыла. Если раньше с ее стороны была почти любовь и она на полном серьезе мечтала стать мадам Лазаревой, то теперь их с Виктором отношения свелись к простому сексу. Для здоровья. И чтоб не забыть, что это вообще такое. Люська молчала, но для некоторых вещей слова совсем не обязательны: Виктор и без этого прекрасно почувствовал охлаждение. И ни разу не расстроился: свидания с Люськой все равно больше не приносили прежней радости, свой счет к девушке у него тоже имелся. Он даже Люсиндой ее перестал называть, Люся, Люська, даже Людмила. Но больше не Люсинда. Да и вообще… Пора бы задуматься о продолжении рода, о жене и нормальной семье. Положение обязывает. А Люська, хоть и хороша, зараза, в определенных позах, на роль жены не годилась. Ни с какого боку.

Вот бы с начальником породниться… Девчонка у него ничего, смазливенькая, длинноногая. Мала только, подождать придется, пока в сок войдет. Ну и постараться понравиться.

– Какая?

– Мужики все слепые? Или ты один такой раритетный? Лизка, конечно, Романа Ильича дочка. Она глаз с него не сводит, меня убить от ревности готова, а он, как дундук дундуковский, ничего не видит.

– Так она ж ребенок еще. Посадят за совращение малолетней, – сказал, а у самого сердце аж зашлось от радости: надо же, и тут подфартило!