Поселягин Владимир - Слово чести [СИ]

Всё получись, как и было спланировано, подпустили и ударили в упор. Никто не ушёл, правда, уцелевших лошадей едва с десяток набралось. Их отловили ездовые, верхом на конях казаков, что те тут оставили на сохранение, а раненых лошадей добили. Германцев, впрочем, тоже, но только после того как я отдал приказ. Шёл сбор вооружения, амуниции. Все патроны, а они подходили к пулемётам, стандарт, собирались, оружие портилось, нам карабины не нужны. Три пистолета было, один «Маузер» и два «Люгера». У нас потери тоже были, один легко, другой серьёзнее и это оказался мой штатный писарь. Пленных мне двух притащили более-менее целых. Офицер среди кавалеристов был, но погиб одним из первых. А эти рядовые. Особой информацией те не владели, допрос это ясно показал, те из Третьего кавалерийского корпуса были, и я приказал их пристрелить. Вот тут солдаты меня удивили, они проявили резкое нежелание убивать пленных. Я даже был озадачен, прикидывая как на это реагировать. Не исполнение приказа, это очень серьёзно. Тут меня подчинённые добили, они и раненых кавалеристов не тронули, решив, что им послышалось, когда я приказал их добить. Подумали, что я о раненых лошадях говорю. М-да, всё же воспитание человека из будущего, и человека из местного времени, различается сильно. Даже простые солдаты и то так воспитаны, не тронь слабого, не убивай пленного. Слишком много в них доброго, не хлебнули те ещё, не видели что германцы будут творить, да и уже творят. Для них это цивилизованные европейцы, с которыми нужно обращать как с нормальными людьми.

— Фельдфебель, постройте людей.

В данный момент шло сворачивание лагеря, мы уходили, трофеи уже все были собраны, а тут такой приказ. Когда люди построились, я их осмотрел и сказал вот какую речь:

— Посмотрите на этих двух связанных кавалеристов. Это враг, но вы этого ещё не понимаете, не нужно считать его достойным высокого звания человека. Для германцев русские, всё равно что животные, дикари, недалеко ушедшие от чернокожих каннибалов, и обращение их к нам будет соответствующие. Запомните, когда на дороге вы увидите изнасилованных женщин, забитых прикладами, убитых детей, младенца, прибитого шомполами к воротам дома, расстрелянных пленных, вспомните, что именно вы отказались уничтожать этих чудовищ. Я сам не хочу становиться подобным чудовищем, но я не они, я не буду насиловать, не буду убивать детей, но врагов буду уничтожать всеми своими силами, а они враги. Если бы эти германцы сдались сами в плен, я бы и слова не сказал и сохранил им жизнь, а эти не сдавались, их скрутили, и они пленными не считаются. Ими могут быть только те, кто пошёл на такой шаг добровольно. Этих мы оставим в живых, вы сами так решили, и это будет на вашей совести, когда эти двое вернутся встрой и будут творить на наших землях разные бесчинства. Когда те раненые на поле будут вылечены, они тоже будут это совершать. А теперь по повозкам, приготовится к движению.

Я видел, что зацепил что-то в душе своих солдат, но пока те сами не увидят зверства, сомневаюсь, что смогу их переубедить, поэтому, переговариваясь те направились к повозкам, двуколкам и телегам, но покинуть рощу мы не успели, дозорный сигнал подал. Судя по нему наши, на врагов другой сигнал. И действительно наши, мой дядька-наставник вернулся. Причём он был верхом, а его напарник из моих подчинённых солдат правил телегой, в которую был запряжён его верховой конь. Телега не пустая, что-то там есть, что накрыто дерюгой. Когда те подкатили, старый казак покинул седло и с видом фокусника сдёрнул дерюгу. В телеге стояли на станках Соколова два пулемёта «Максим». С щитами. Наши, в полном порядке. У меня в пулемётной полукоманде таких три было. Тут же два ящика с патронами и запасные ленты к ним. Какой-то солдат тут ещё свой вещмешок забыл.

— Однако, — сбил я фуражку на затылок, каска на ремне была. — Ты где их нашёл?

— Телега стояла брошенная у реки. Видимо их хозяева вплавь переправились, и драпанули, бросив имущество. Я там по следам всё высмотрел. Вот, пригнали, пользуйся на здоровье.

— Спасибо дядька, ты даже не представляешь какой ты молодец… Крапивин!

— Я, ваш бродь!

— Осмотри пулемёты, в порядке ли они, и принимай их, оформи во второй взвод. По все бумагам проведи и мне на подпись дай. Пусть два расчёта сдадут свои ручные пулемёты под германский патрон в обоз, обозники для охраны смогут использовать, и примут их. Сделай во втором взводе тачанки.

— Есть.

Пулемёты с лентами быстро были извлечены из телеги, саму телегу наш каптенармус прибрал, ему было что туда загрузить, да и лошадь другую подобрали, что не верховую, у неё и постромки обрезаны были, благо у нас запасная упряжь была, и вот задержавшись на десять минут, мы направились в путь. С пятью станковыми пулемётами уже можно работать, хотя всё равно мало. Как я отметил, бойцы из второго взвода старшего унтер-офицера Скопова уже вполне освоили найденные пулемёты, они их знали от и до, и установлены на площадки, теперь у нас не три, а пять тачанок. Все семь наличных пролёток имели готовые площадки. Мы ушли километра на шесть, где оставив обоз, с одними только тачанками и одной пролёткой где сидело два расчёта с ручными пулемётами, теми что под русский патрон, мы подошли к забитой войсками дороге, и стали готовится к бою. Лихим наскоком тут не выскочишь, сразу встретят огнём, значит нужно подобраться поближе, чтобы встать на позиции, этим мы и занялись.

Место, которое я выбрал, находилось на перекрёстке, где пересекалось несколько дорог, и сейчас там на наших глазах произошла авария, у орудия колесо отвалилось отчего то перегородило дорогу и повреждённую пушку обтекали по обочине, отчего постепенно стала возникать пробка, и пока орудие не оттащили, и пробка не рассосалась, я решил этим воспользоваться. Как я уже говорил, на тачанках к дороге не подобраться, заметят. А вот пешком, пригнувшись, вполне. Так расчёты свои станковые пулемёты и докатили. Пролётки остались в неглубоком овраге. Неглубоком, но тот смог скрыть их. Далеко бежать, возвращаясь, не придётся. Взяли по три запасных ленты. Дальность до перекрёстка восемьсот метров, для наших становых пулемётов вполне, ручные тут так, для массовки, когда станковые перезаряжаться начнут, откроют огонь, а пока бойцы выкатывали пулемёты, тут неровность удобная, и вторые номера заряжали их. И вот когда те были готовы, я махнул укрой, и пять станковых пулемётов застрочили свои песни. Два найдёныша прошли проверку, рабочие.

Я же смотрел на своих солдат и удивлялся. Сейчас там каждую секунду гибли десятки солдат противника, уже счёт и до сотни доходил, слишком много их там было, дорога забита и любая пуля находила свою цель, и это для них нормально. А германцев, пленных и раненых, добивать никак — табу. Вот как их поймёшь? Где сотнями валят, а где рука не поднимается? Эх, русская душа потёмки. У каждого станкового пулемёта было по четыре ленты, основная и три запасных. Кстати, если при интенсивной стрельбе использовать пятую, пулемёт начнёт плеваться от перегрева. У него и после четвёртой вода шипит. Станковые пулемёты у нас на водяном охлаждении, для чего перевозится вода в бидонах, и пополняется, когда нужно. Обычно мы это делаем сразу после того как покидаем позиции. Вот и сейчас, когда станкачи впустили четвёртые ленты, их расчёты прихватили пулемёты и бегом, пригибаясь, пули над головами свистели, побежали к транспорту, а расчёты ручных пулемётов их прикрывали. Ну как обычно это делается. Наконец мы добрались до тачанок, пулемёты уже ставили на площадки и закрепляли, а заряжающие через горловины заправляли их водой, оттуда шипение доносилось и пар поднимался. А за нами и прикрытие бежало, так что дождавшись их, мы рванули прочь, обратно к обозу. Километр отмахали как обнаружили кавалерию, два эскадрона нагонял нас. Заражающее начали заряжать ленты ещё когда станковые пулемёты стреляли по германским колоннам на перекрёстке, как те первые две ленты отстреляли, бойцы-подносчики отнесли их к пролёткам и тут началась зарядка. Поэтому, когда мы покидали овраг, все пять пулемётов уже были заряжены, да ещё имелось по одной запасной ленте. Мы их подпустили поближе, те даже сабли достали атакуя, и тачанки встали в ряд, с трёхсот метров открыв губительный убийственной огонь. Как ни странно, кавалеристы не путались уйти, наткнувшись на такую встречу, атаковали до конца, и когда станковые пулемёты замолчали, их осталось около тридцати, и они почти достигли тачанок, но тут заработали ручные пулемёты, пусть их всего два, да захлопали винтовки, но и это помогло. Даже я, убрав «Лейку», которой делал снимки, из своего «Маузера», присоединив кобуру, снял шестерых. Одного солдата мне зарубили, двое ранены, но из немцев не ушёл никто. Вот такой итог этой схватки, где мы понесли первую потерю. Мы собрали лошадей и патроны, старый казак больше всех суетился, и добрались до обоза. Большее нас почему-то не преследовали. Кстати, у обоза были Егор с напарником, и тот сообщил что нашёл просто жирную цель для нас, тяжёлая артиллерийская батарея на отдыхе.