Валерий Большаков - Багатур

Волосяной аркан упал на Сухова, мгновенно стягивая руки, сбивая дыхание, лишая меча. Могучий рывок — и Олега сдёрнуло с седла, бросило наземь и поволокло.

Он поднял глаза к шатавшемуся небу, ожидая резкой боли от калёных жал, но так и не дождался — чей-то голос, гортанный и властный, выкрикнул короткий, как резкий выдох, приказ.

И косоглазые всадники моментально остановились, осаживая лошадей, а то и поднимая тех на дыбы, освобождая широкий проход командиру, восседавшему на великолепном белом коне.

Это был Бэрхэ-сэчен. Его голову украшал позолоченный шлем с пучком пушистых перьев цапли, чешуйчатый панцирь-куяк тускло взблескивал на солнце, сабля в серебряной оправе позванивала о стремя.

— Вот и встретились, — усмехнулся монгол. Повернув голову к Акушу, не таившему злобного торжества, он церемонно кивнул: — Благодарю тебя.

Половец осклабился.

— Провожать врага на казнь, — сказал он, — это радость, минган-у-нойон. [87] Минган-у-нойон — тысяцкий, командир тысячи воинов в монгольском войске.

Сухов устало перекатился, вставая на колени, с трудом поднялся с земли, кое-как ослабил петлю, стащил её с себя, переступая по очереди ногами — и незаметно вытащил засапожный нож.

— Убить врага самому, — медленно выговорил он, — радость куда большая.

И метнул клинок. Нож пронзил окольничему шею, войдя по рукоять. Акуш захрипел, выгнулся, хватая руками воздух, и упал, вытянулся, испуская дух.

Бэрхэ-сэчен отдал резкий приказ, указывая на Олега. Сухов в отчаянном прыжке метнулся к трупам убитых им монголов, кувыркнулся, подхватывая саблю, но уже натянулись тетивы луков, загудели, запели песню смерти…

— Ха! [88] Ха! — Стой! (монг.) — гаркнул чей-то басок, и опустились луки, вторижды уберегая Олега от смерти. Лицо Бэрхэ-сэчена перекосила злобная гримаса, но и он не посмел ослушаться.

Воины поспешно разъехались, пропуская худущего, длинного как жердь человека, с лицом цвета луковой шелухи.

В каждом движении длинного, в посадке головы, во взгляде читалось властное превосходство. Нетерпеливо махнув плетью, он послал к Олегу пожилого, но крепкого степняка в цветном войлочном клобуке с меховыми отворотами и в тулупе, обшитом красными тесёмками.

Степняк подъехал, сохраняя дистанцию, и заговорил на половецком:

— Достопочтенный Бурундай спрашивает, кто ты такой?

Сухов выслушал его и ответил:

— Меня зовут Олег, сын Романа.

Половец понял его корявую речь.

— Зачем ты убил воинов великого хана? — спросил он.

— Они напали. Я их убил. Ты тоже хочешь умереть?

— Не надо, Олег! — взмолился Пончик, вырываясь из цепких рук. — Они убьют тебя! Это ж монголо-татарское иго!

Сухов пожал плечами, но саблю опустил.

— Брось саблю! — скомандовал половец-толмач.

— Пожалуйста! — добавил Александр дрожащим голосом.

Сухов покачал саблю в руке — и разжал пальцы. Клинок с шорохом погрузился в слежавшуюся траву.

Бурундай заговорил спокойно, без тени гневливости. Сухов ничегошеньки не понял, но половец угодливо поклонился начальнику и перевёл:

— Слово достопочтенного таково: ты убил великих воинов, Таргутай-Кирилуха и Шихи-Хутага. Значит, ты и сам багатур. Будешь ли верно служить великому Бату-хану, Хельгу, сын Урмана?

Олег посмотрел на хмурое серое небо и подумал, до чего же ненастье подходит его несчастью… В масть.

— Буду, — твёрдо сказал он.

…Осенняя степь, бурая под нависшей хмарью, белёсой и серой, вселяла бесприютную тоску. Вселяла бы, останься Олег наедине с нескончаемым простором, но теперь он волей-неволей стал нукером, [89] Нукер — «друг», воин (монг.). боевой единицей степного воинства, а в орде от коллектива не очень-то оторвёшься.

Сухов вздохнул. Опять он всё утратил — друзей, положение, всё, что нажито непосильным трудом… Даже меча его лишили. И шубу спёрли, и кольчугу сняли. Хорошо хоть коня не отобрали — этого добра тут навалом. Табуны!

Сухов снова испустил тяжкий вздох. Да разве в том горе, что ему холодно без шубейки? Олфоромея жаль. Упорствовал Лысун, не стал кумиру, изображавшему Великого Чингисхана, поклоняться и обряд очищения пройти тоже отказался. Там и надо-то было меж двух костров пройти, ан нет. «У вас своя вера, — спокойно заявил ополченец, — а у нас своя. Вы бесам кланяетесь, а мы Богу молимси». И зарубили Олфоромея…

Пончика в невольники записали, но за него Олег не переживал особо — этот везде устроится. Понч только с виду хлюпик да нытик, по натуре же своей он хитёр, просто прибедняться любит. А вот за Лысуна сердце щемило…

Сухов даже продолжительные диалоги вёл сам с собою, доказывая тени Олфоромеевой: не потому я, дескать, к хану служить пошёл, что забоялся. Нету во мне страха. «А почему тогда?» — допытывался Лысун, сгинувшая душа христанская. «Так сразу и не скажешь, очень сложно всё… И очень просто». Проще некуда…

Он искал управу на князей, и он её нашёл — тумены пройдут по всем землям русским, безжалостно истребляя непокорных, милуя покорившихся — и облагая данью. И накладывая запрет на междоусобные разборки. И принуждая выпрашивать ярлык на княжение. И приставляя к князьям наместников-баскаков. Что, унизительно сие? А пускай! Так им и надо! Как Владимир Святой насаждал новую веру? Огнём и мечом! И правильно — иного способа скрепить Русь общим порядком да единым законом не найти…

…Олег вывел коня на вершину плоского холма. Савраска охотно подчинился, балуясь и фыркая. Игривый ему достался скакун…

Сощурившись, Сухов осмотрелся. Куда ни глянь, везде люди, люди, люди… Пешие и конные, простые нукеры и важные нойоны, пастухи-харачу и рабы-боголы, жёны воинов с детьми на повозках-тэргэн и суетливые возницы, погонявшие волов, резко вскрикивая: «Ач! Ач!»

Сотни костров горели по степи, вознося чад к серому небу, и словно соединяли земное с вышним. Тысячи юрт покрывали степь, будто пупырышками, белыми, бурыми, чёрными. Ржали кони, кричали верблюды, мычали коровы.

Семь туменов шли воевать Запад, шли покорять русские княжества — разобщённые уделы, погрязшие в распрях.

Знатнейшие царевичи-кюряганы, виднейшие полководцы вели сильнейшее в мире войско, направляя на запад множество племён, накрепко спаянных железной дисциплиной и суровыми законами. Степняки, горцы, лесовики, а все вместе — монголы, что значит — «побеждающие».

Белая Орда, предводительствуемая Бату-ханом, неторопливо и неотвратимо наступала, продвигаясь к дальним границам княжества Рязанского.

Олег подышал на пальцы, разминая суставы. Прижал ладонь к уху. Холодина какая… Стёганый гамбезон грел плохо, да и ноги мёрзли отчаянно.