Филип Рив - Надвинувшаяся тьма

Вокруг пахло как от печки – дымом и раскаленным металлом. Рен казалось, что, живи она под землей, пользовалась бы любой возможностью выбраться наружу и подышать свежим воздухом, а хэрроубэрровчане как будто совсем не стремились выйти хотя бы на аппарель. Они держались в темных закоулках города, а если по работе приходилось выглянуть на свет, прятали глаза за темными стеклами защитных очков и кутались в теплые бушлаты и серые фетровые шарфы.

– Женщин у нас на борту мало, – сказал Вольф и покосился на Рен.

Она не поняла, то ли он извиняется за отсутствие дамского общества, то ли намекает, как его радует визит хорошенькой авиатрисы. Возможно, и то и другое сразу?

– А семей с детьми и вовсе нет. Жизнь в Хэрроубэрроу трудная. Не обижайтесь, если ребята будут на вас глазеть.

И они глазели, да еще как – разинув рты, с застывшим выражением на небритых лицах, пока молодой мэр вел гостей по шаткой движущейся лестнице в муниципалитет – здание в форме полумесяца, установленное на сваях, с видом на демонтажные мастерские у самых челюстей пригорода. Внутренние помещения были безобразные и довольно тесные, но Вольф неплохо их обставил. Металлические стены были прикрыты гобеленами, шторами и со вкусом подобранными картинами, а когда слуги закрыли ставни, скрывая от глаз всевозможную технику за окнами, стало прямо-таки уютно.

Вольф отвел гостей в длинную узкую столовую, где потолок был выкрашен в голубой цвет и расписан белыми облачками – напоминание о небе.

– Вы, я полагаю, не завтракали? – спросил Вольф и, не дожидаясь ответа, усадил их за стол, причем Тому досталось почетное место во главе.

Тут вошел еще один человек – пожилой, низенький, изжелта-бледный, с рябым лицом и какими-то сложными очками. Вольф поздоровался с ним очень приветливо и придвинул ему стул.

– Это мой главный навигатор, Удо Хаусдорфер, – представил он. – В мое отсутствие он всем тут заправляет. Я не встречал человека лучше!

Хаусдорфер кивнул, моргая. Если Вольф не знает человека лучше, подумала Рен, ей бы не хотелось познакомиться с остальными, – на ее взгляд, Хаусдорфер сильно смахивал на злодея. Но было видно, что Вольф ему симпатизирует и даже больше того. Рен могла бы принять их за отца и сына, если бы не знала, что это не так. С этим ушлым старым кладоискателем Вольф держался куда непринужденнее, чем с настоящим отцом.

Служанки с тусклыми глазами молча принесли еду и кофе. Кобольд, улыбаясь гостям, поднял свою чашку.

– Друзья! Как приятно видеть у себя за столом новые лица! Я счастлив сообщить, что у нас настоящий свежий кофе, взят в городе кладоискателей, который мы съели в прошлый четверг. Плоды охоты!

– Вы все еще охотитесь? – удивился Том. – Я думал, «Тракционштадтсгезельшафт» поклялся не поглощать другие города, пока не победит в войне…

Вольф рассмеялся:

– Дурацкая сентиментальность!

– А по-моему, благородная идея, – сказал Том.

Вольф задумчиво посмотрел на него, прихлебывая кофе.

Затем со стуком поставил чашку и ответил:

– Быть может, это и благородно, герр Нэтсуорти, но это не муниципальный дарвинизм.

– В каком смысле? – спросил Том.

– В том смысле, что я жил на Мурнау и своими глазами видел, как наши великие движущиеся города сами себя опутали сетью мелочных правил и запретов. – Он наколол на вилку шпротину и ткнул ею в сторону Тома. – Большим городам пришел конец! Даже если они выиграют войну, неужели вы думаете, что участники «Гезельшафта» снова начнут охотиться, как подобает мегаполисам? Нет, конечно! Поднимется крик: «Ах, нельзя охотиться на Бремен, Бремен обеспечил нам огневую поддержку, когда мы завязли в болотах на Припяти!» – или: «Нехорошо гоняться за маленьким Вагенхафном после всего, что Вагенхафн для нас сделал в военное время». Потому они и не могут одолеть моховиков. Они, видите ли, желают непременно помогать друг другу, а как только начинаешь помогать кому-то или рассчитывать на чью-то помощь, теряешь собственную свободу. Они забыли простое и прекрасное действие, которое лежит в основе нашей цивилизации: когда крупный город преследует и поедает своего меньшего собрата. Вот что такое муниципальный дарвинизм! Идеальное выражение истинной природы нашего мира: выживает сильнейший.

– И тем не менее вы входите в их альянс, – возразил Том. – Вы сражаетесь на их стороне.

– Пока это нас устраивает. Грозу необходимо сокрушить. Но я ни на минуту не позволяю своим людям забыть, что мы свободны. Мы охотимся в одиночку и поедаем все, что попадает к нам в челюсти.

Вид у Тома был несчастный. Рен очень надеялась, что он не ляпнет чего-нибудь этакого, что обидит Вольфа.

– У вас получается, что Хэрроубэрроу – это какой-то пиратский пригород, – пробормотал он наконец.

Вольф не обиделся. Он расхохотался:

– Спасибо, герр Нэтсуорти! Я всегда подозревал, что пиратство – муниципальный дарвинизм в чистом виде!

– Но вы же здесь мэр только временно? – спросила Рен. – То есть вы ведь наследник Мурнау…

Вольф пожал плечами и наконец сунул шпротину в рот.

– Я не возьму на себя работу отца, даже если он будет меня умолять. Зачем мне править неуклюжей громадиной, населенной торгашами и старыми бабами, когда здесь я могу быть свободным охотником? Будущее за такими городами, как Хэрроубэрроу. Когда моховики и крупные города разорвут друг друга на куски в этой нескончаемой войне, мы унаследуем землю!

– Ух ты, а я и не сообразила, – с трудом выдавила Рен.

Ей казалось, что Вольф не прав, но он говорил с такой убежденностью, что она не смогла придумать никаких контраргументов.

Он снова засмеялся:

– Простите, я не должен был рассуждать о политике за завтраком! И даже не посвятил вас в подробности нашего путешествия. Мы отправимся на восток, через нейтральную полосу. Если все пойдет хорошо, к полуночи мы достигнем внешней оборонительной линии грозовиков. Я нашел самое подходящее место, где можно незаметно ее пересечь. А пока что вы – мои гости. Располагайтесь, как дома!

Вольф поклонился, не сводя с нее взгляда. Том подумал, что еще не поздно отказаться от экспедиции или хотя бы под каким-нибудь предлогом отправить Рен назад, в Мурнау, подальше от этого привлекательного и опасного молодого человека. Но ему так хотелось показать ей Лондон…

Да и на самом деле поздно уже. За тонкими стенами послышался скрежет и грохот – бронированный купол сомкнулся, и под палубой глухо зарокотали моторы. Набирая скорость, Хэрроубэрроу пополз по дну колеи. Сверла вонзились в землю, пригород начал погружаться, и вот уже только бугор взрыхленной почвы, словно крыса под ковром, движется навстречу восходящему солнцу.