Филип Рив - Надвинувшаяся тьма

Это был самый счастливый день за все Селедкино детство, и он запомнил его навсегда. Солнце, поднявшись выше, сожгло туман, и вокруг одинокого домика засверкали ослепительно-чистые снежные поля. Над каждой вершиной клубился подхваченный ветром снег на фоне блистающего неба. Сатия постирала одежду Селедки, а пока вещи сохли, дала ему надеть свои поношенные холщовые штаны и шерстяную рубашку. Он нарубил дров, вытаскивая из кучи поленья, которые принесли отшельнице в дар жители окрестных долин. Сталкер помогла перенести расколотые поленья под навес за домом, а потом Сатия отвела Селедку в сложенный из камня хлев, где стояли животные. Сперва Селедка испугался – они были такие большие и такие живые, но Сатия показала ему, какие они кроткие. Селедку насмешило, как они дергали мохнатыми черными ушами, словно руками в варежках, отгоняя мух, и подхватывали предложенные им в угощенье клочки сена розовыми языками. Сатия подоила корову, и Селедка отнес полное ведерко в дом, стараясь не пролить ни капли теплого пенистого молока, от которого шел пар.

Тем временем Анна выдвинула коготь-лезвие и стала что-то вырезать из полешка. А когда закончила, вложила Селедке в руку деревянную фигурку. Это была лошадка – она гарцевала, задрав голову, а хвост развевался, словно флаг.

– Зачем это? – удивленно спросил Селедка, вертя фигурку в руках.

– Это тебе, – прошептала Анна. – Игрушка. Чтобы играть. Когда я была маленькая, папа вырезал мне разные фигурки.

Селедка посмотрел на лошадку. Будь он обычным ребенком, у него было бы много игрушек. Он бы целыми днями валялся на ковре и придумывал себе собственные миры, с городами и зверюшками, и сейчас уже, наверное, считал бы себя слишком взрослым для игр с деревянными лошадками. Но он был Пропащим Мальчишкой, у него никогда раньше не было игрушек. И он заплакал, потому что лошадка была такая красивая и он сразу ее полюбил.

Позже они с Сатией пошли к реке – пенистой стремительной реке, которая шумела под висячим мостом из веревок и бамбука и убегала вдаль, в заросшую лесом долину. Они бросали камни в бурлящую воду на перекатах, а собака Сатии с громким лаем носилась по берегу. Селедка нашел шест от старого молитвенного флажка – его смыло весенним паводком из какого-то святилища выше по склону – и тоже бросил в воду, и они смотрели, как река уносит шест прочь. Солнце начало клониться к закату. Долину наполнили тени, а горы засияли янтарно-розовыми отсветами.

– Останься здесь, Селедка, – сказала Сатия под шум воды.

– Не могу, – ответил Селедка, стараясь даже не думать об этом. – Сталкер…

– Она пусть тоже остается. – Сатия смотрела вдаль, куда-то за горы, в свое беспокойное прошлое. – Когда я потеряла руку, а Сталкер Фанг стала командовать Разбойничьим Насестом и к власти пришла Зеленая Гроза, я, наверное, немножко повредилась в уме. Всем говорила, что на самом деле Сталкер – не Анна, но они не слушали. Хотели меня казнить, но несколько офицеров меня пожалели. Среди них был и Нага. Они отправили меня сюда жить. Наверное, Сталкер Фанг подписала приказ, потому она и знала, где меня найти. Я думаю, остальные меня давно забыли. Мне нельзя уходить отсюда, но люди из долины обо мне заботятся, приносят дрова, мед и чай, а я за это поднимаюсь на Чжань-Шань, ухаживаю за высокогорными святилищами и молюсь за них небесным и горным богам.

– Тебе здесь не одиноко? – спросил Селедка.

– Конечно одиноко. Я и этого не заслуживаю – после всего, что натворила в молодости. Но если ты захочешь остаться, место для тебя найдется. Живи, пока не будешь готов двинуться дальше… Или пока не подрастешь настолько, чтобы переселиться в какую-нибудь деревню в долине. Селедка, ты же маленький еще!

Они вместе вернулись к домику. Сталкер стояла у крыльца, словно статуя, обратив лицо к горам. Услышав шаги, она повернулась и прошептала:

– Мне нужно идти.

– Нет! – сказала Сатия.

– Нет! – крикнул Селедка, чувствуя, как его чудесный день ускользает прочь.

Он подумал было, что Сталкер Фанг вернулась, но это все еще была Анна.

– Я тут подумала, – терпеливо проговорила она. – Тот инженер, что меня воскресил, все еще жив?

– Доктор Попджой теперь большой человек, – с горечью ответила Сатия. – Гроза выделила ему целую виллу на озере недалеко от Батмунх-Гомпы.

– Я пойду к нему, – сказала Анна. – Попрошу его, пусть залезет ко мне в голову и уберет ту, другую. Сталкер Фанг не должна жить. Кто знает, что она задумала?

– Она хочет поговорить с каким-то Одином, – сообщил Селедка. – Для этого сюда и шла.

– Кто это – Один? – спросила Анна. – Я ей не доверяю. Пусть Попджой заставит ее замолчать навсегда. А если не сможет, пусть уничтожит нас обеих.

– Ох, Анна! – вскрикнула Сатия и хотела ее обнять, но Анна уклонилась.

– Мне нельзя оставаться здесь, – прошептала она. – Если я снова переменюсь, могу вас убить. Я должна уйти, пока не вернулась моя другая сущность.

Сатия заплакала. Она умоляла Анну передумать, но Селедка знал, что спорить бесполезно. Он прошел долгий путь вместе со своим Сталкером и успел узнать, что Анна так же упряма, как и та, другая. Селедка сунул руку в карман и стиснул деревянную лошадку.

– Я с тобой, – сказал он.

– Нет, Селедка, – ответили обе женщины в один голос, и живая, и мертвая.

– Я тебе нужен, – сказал он твердо. – И даже той, другой я нужен. Далеко эта Батмунх-Гомпа? Наверное, до нее много миль. Ты не дойдешь одна, слепая…

Он заплакал, потому что не хотел уходить из обители, но и остаться, когда его Сталкер уйдет, не хотел тоже. Он крепче сжал в руке игрушечную лошадку, стараясь казаться храбрым.

– Я с тобой!

На нейтральной полосе вечер. Хэрроубэрроу весь день понемногу продвигался на восток, пережидая под слоем глины, когда вверху пролетал небесный патруль, и выбираясь на поверхность в те редкие минуты, когда в небе было чисто, чтобы выпустить из выхлопных отверстий на корме клуб дыма, похожего на туман.

Путешествие под землей в кротообразном пригороде оказалось из тех вещей, которые страшно увлекают воображение, но быстро надоедают в реальности. Так думала Рен, идя быстрым шагом по раскаленным, полным дыма улицам. Горожане таращили на нее глаза и смотрели вслед. Она боялась, что стрижка и одежда, которые в Мурнау казались ей такими модными и взрослыми, здесь просто выглядят несуразными.

Было бы спокойнее сидеть в здании муниципалитета и носа не высовывать, но Вольф Кобольд предложил ей встретиться с ним на мостике. Он и папу пригласил, но папа неважно себя чувствовал, а Рен не хотела, чтобы Вольф решил, будто его приглашением пренебрегают.

Она миновала заложенные стеклянными кирпичами окна таверны «Герб копателя» и свернула на Перпендикулярную улицу, которая каскадом лестниц спускалась в глубину пригорода.