Энтони Рейнольдс - Рыцарь в поиске

Словно по сигналу раздался скрежет древних механизмов, и купол дворца над головами собравшихся начал раскрываться, словно лепестки черной розы под полуночным небом. Тучи в небе разошлись, и серебристый свет Маннслиба наполнил обширный зал. В толпе зрителей послышались изумленные вздохи, но удивлялись они не механическому чуду и не свету серебристой луны. Нет, эти вздохи изумления предназначались второй луне: Моррслиб, сиявший колдовским зеленым светом, взирал на собравшихся, словно злобное око.

Меровех стоял, воздев руки к небесам, купаясь в зловещем изумрудном сиянии Моррслиба.

- Время пришло! - воскликнул герцог. - Приведите пленника!

Пленника, закованного в тяжелые заколдованные цепи и окруженного стражниками, тащили по залам дворца, выведя его из темницы глубоко в подземелье. Он ревел в дикой ярости, и оглушительное эхо его рева разносилось по нижним этажам. Его массивное тело являло собой массу ожогов, страшных шрамов и синяков - заслуга лучших пыточных мастеров герцога. Более двух десятков мускулистых тюремщиков с усилиями тянули толстые цепи, чтобы заставить пленника двигаться. Тюремщики носили на головах черные кожаные капюшоны, а сопровождали их дворцовые стражники - безмолвные, давно мертвые воины в черных пластинчатых доспехах.

Их атаковали из засады с сокрушительной силой и быстротой. Бой произошел на полпути по широкой мраморной лестнице, нападавшие набросились на охрану пленника одновременно сверху и снизу. Схватка была кровавой и жестокой, и за тридцать секунд завершилась. Пленник сам растерзал полдюжины своих тюремщиков, с бешеной яростью разрывая их на куски в фонтанах крови.

Дедушка Мортис осторожно подошел к пленнику, успокаивающе подняв руки, как человек приближался бы к раненому медведю. Когда Мортис посмотрел на истерзанную палачами плоть своего господина, его взгляд преисполнился жалости.

Шепча успокаивающие слова, Мортис мягко положил руку на огромное мускулистое плечо пленника. Тот с рыком резко повернул тяжелую голову, и Мортис отпрянул назад. Рык перешел в низкое глухое ворчание глубоко в груди, и Мортис снова положил руку на плечо пленника. На этот раз пленник принял его прикосновение.

- Все закончилось, - успокаивающе произнес Дедушка Мортис. - Все закончилось.

- Нет, - прорычал пленник, с трудом произнося слова. Его пасть была предназначена для того, чтобы кусать и разрывать, а не говорить. - Пришло время мести!

Калар увидел, что на порочном бледном лице Бертелиса отразилось то же предвкушение, что и у всех зрителей. Бертелис усмехнулся, оскалив клыки, острые словно иглы.

- Благословенная Владычица… - выдохнул Калар.

Словно услышав его слова, Бертелис резко повернулся. Мгновение его взгляд скользил с одного лица на другое, в поисках того, кто произнес эти слова, и наконец остановился на Каларе. Улыбка Бертелиса стала шире, он негромко рассмеялся. Не спеша достал он меч и пошел навстречу Калару. Рыцари и дамы, стоявшие вокруг Калара, отодвинулись от него, оставив его в одиночестве.

- Привет, Калар, - сказал Бертелис. - Какой приятный сюрприз.

- Что он сделал с тобой, брат? - спросил Калар.

- Ничего такого, чего бы я не желал, - ответил Бертелис с усмешкой, лениво потягиваясь, словно кот. - И знаешь, ощущения просто фантастические.

- Заканчивай скорее, - прошипел Меровех. - Время Соединения близится.

- Как давно я ждал этого, брат, - Бертелис поднял меч и целеустремленно двинулся к Калару по арене.

Калар неохотно извлек из ножен фамильный Меч Гарамона и шагнул вперед. Сняв со спины свой побитый щит, он закрепил его на левой руке.

- Так не должно было быть, брат, - сказал он.

- О, нет, - ответил Бертелис. - Именно так все и должно было быть.

Бертелис атаковал с такой яростью и скоростью, что Калару сразу же пришлось сражаться изо всех сил, отчаянно защищаясь, пока на него неистово обрушивались удар за ударом. С самого начала понадобилась вся его сосредоточенность, все фехтовальное искусство и весь многолетний боевой опыт, чтобы просто выжить в первые моменты схватки. Сила и свирепость каждого удара была такова, что Калара отбрасывало назад каждый раз, когда его меч встречался с клинком Бертелиса.

У Калара не было возможности даже помыслить о контратаке, а его левая рука онемела от сильнейших ударов по щиту. Он делал все что мог, чтобы уклониться от яростных атак Бертелиса, уходя с линии удара и отступая в попытке сохранить какое-то расстояние между собой и противником. Бертелис неумолимо продолжал атаковать, его меч снова и снова сверкал, подобно молнии, рассекая воздух. Если бы любой из этих ударов достиг цели, то стал бы смертельным.

Калар знал, что сейчас он несравненно лучший боец, чем был шесть лет назад, когда только принял клятву Поиска. Долгие годы в пути закалили его тело и душу, выковали его заново и отточили его боевые инстинкты до бритвенной остроты. Он был сильнее, гибче и быстрее, чем когда-либо, и был достаточно уверен в своей способности противостоять в бою любому человеку. Но сейчас он лишь с трудом выдерживал темп боя, который задавал Бертелис, и еще труднее было противостоять той невероятной силе и ярости, которой обладал сейчас его брат.

Калар и Бертелис тренировались вместе с детства, их обоих учил Гюнтер, старый мастер фехтования из Гарамона. В учебных поединках они были примерно равны, хотя было очевидно, что Бертелис более одарен из них двоих. Он был прирожденным фехтовальщиком, обладая превосходной силой, равновесием, скоростью и инстинктом. Однако Бертелис всегда слишком полагался на свои природные таланты, и в юности был довольно нерадивым учеником, заслужив немало суровых слов от Гюнтера. Калар, напротив, очень упорно работал над своим навыком фехтования, вставая на несколько часов раньше остальных обитателей замка, чтобы отточить боевые приемы и укрепить тело. Только после смерти Гюнтера Бертелис стал относиться к обучению с большей серьезностью, тренируясь с упорством, граничившим с одержимостью. И лишь тогда стал проявляться его истинный потенциал.

Теперь было ясно, что Бертелис далеко превзошел тогдашние ожидания, и поднял свой навык на абсолютно новый уровень, достигнув такой степени мастерства, с которой Калар не надеялся сравниться - и еще меньше надеялся соперничать. Искусство фехтования Бертелиса граничило со сверхчеловеческим, и Калар предполагал, что лишь очень немногие - разве что рыцарь Грааля Реол, упокой Владычица его душу - могли бы сравниться с ним. Быстрота клинка Бертелиса была несравненной, и Калару редко доводилось скрещивать мечи с тем, кто мог бить с такой силой. Было просто потрясающе, насколько далеко фехтовальное искусство Бертелиса продвинулось за эти шесть лет. Калар чувствовал себя словно ребенок, пытающийся сражаться с мастером.