Геннадий Башунов - Продавцы грёз [СИ]

— Не моё, так не моё, — ещё медленней произнёс Крог. Кажется, он подбирал каждое слово. — Но я должен предупредить. Дело в том, что она пытается завести ребёнка уже много лет и… Нет, ты ей нравишься куда сильней, чем… Тебе, наверное, неприятно об этом разговаривать со мной, — закончил он свою довольно бессвязную речь.

— Ты прав.

— Я просто хотел предупредить. Один бывший член команды… Я знаю её много лет…

— Мне по-прежнему неприятно об это разговаривать, — отчеканил я. — Это ты тот, с кем возникли проблемы?

— Нет-нет, это было много лет назад. — Крог вздохнул, видимо, уже жалея, что затеял этот разговор, и не зная, как его завершить.

— У всех нас есть прошлое, — сказал я. — Так где её домик?

— Последний по правой стороне этой улицы.

— Спасибо.

Я прошёл в подсказанном направлении. Да, Иваллу я не любил. Но мы взрослые люди, и у каждого из нас действительно есть прошлое. Она пыталась завести ребёнка, я об этом даже не думал. Очевидно, что я далеко не первый, с кем Ивалла хочет завести ребёнка. Так о чём хотел меня предупредить механик? О том, что если у нас ничего не получится, Ивалла переключится на другого подходящего кандидата? Хотел предостеречь меня? Или предупредить, чтобы я как тот неизвестный мне член команды не устроил разборки?

Сложно.

Я выругался сквозь зубы и постучал в дверь дома, указанного Крогом — идти было недалеко.

— Алексей, ты?

— Да.

Капитан, одетая в нечто невесомое и полупрозрачное, встретила меня крепкими объятиями, так что на некоторое время я забыл и о разговоре с механиком, и о своём голоде.

Глава хутора щурил от удовольствия свой единственный глаз (на месте второго зияла жуткого вида дыра), вгрызаясь крепкими жёлтыми зубами в брикет концентратов.

— Неделю, нет, две, — бубнил он с набитым ртом, подтирая мутную слюну с подбородка. — Две недели можно жрать один брикет. Это же великолепно! — Вопреки своим словам он затолкал в рот остатки брикета, которым только что собирался кормить семью из пяти человек две недели.

Говорил он на каком-то странноватом, но вполне понятном местном диалекте. Так, например, ворота здесь называли «воротчики», кошек — «кошшонки», а булочки — «пепердюшки».

Кажется, сухие концентраты здесь были чем-то вроде деликатеса. Вообще-то, брикеты перед употреблением нужно разводить горячей водой, разминать и есть получившийся раствор из белков и необходимого минимума жиров и витаминов. Именно этой жижей и я питался первые две недели после того, как меня нашли.

Но глава плевал на «рецепт» приготовления концентратов, разворачивая уже второй брикет. Растолстеть он, конечно, не растолстеет, а вот понос вкупе с гипервитаминозом заработает запросто. Как и я, и без того вяло поглощающий отвратную тушёную капусту со шкварками. Ненавижу капусту. Впрочем, в любом случае она была гораздо вкусней концентрата, имеющего пресный вкус и неприятный запах протухших дрожжей.

— Сколько они хранятся? — спросил глава хутора, икая.

— Нераспечатанный брикет до пяти лет, — морщась, ответила Капитан. Кажется, вид жрущего одноглазого тоже не соответствовал её представлениям об эстетике. — Распечатанный лучше съесть в течении двух недель.

— Две недели не проживёт ни один, — гоготнул глава, в качестве доказательств своих слов отправляя большую часть брикета себе в рот. — До чего же хороший концентрат.

— Что вас привело сюда, многоуважаемый Зош? — спросила шеф.

Многоуважаемый Зош на миг даже перестал чавкать. Но только на миг. Он снова впился зубами в брикет и с набитым ртом начал говорить:

— Дело в работорговцах. В это время по нашим землям проходит довольно много их караванов.

— Это вас беспокоит? Насколько я помню, вы наняли нас и наш пулемёт именно для защиты. И разве какой-то караван работорговцев может угрожать такой большой деревне?

Кажется, слова о большой деревне Зошу польстили. Но ответил он довольно резким тоном.

— Именно для этого я вас и нанял. Но работорговцы могут угрожать любой деревне, а если караван достаточно велик, то дело может окончиться настоящей осадой, в которой мы окажемся в невыгодном положении. Видите ли, нам не повезло с землёй, и заниматься земледелием мы не можем. Моя деревня — деревня охотников. Мы стараемся охотиться на оставшуюся в лесах живность. Охотиться лучше всего осенью, но работорговцы как раз осенью-то и появляются. А во время осады охотиться невозможно. Конечно, взять штурмом деревню будет сложно, но плохо заполненные ледники могут обернуться весенним мором. Такое уже бывало, поверьте. И, коль вы здесь, мне хотелось бы быть уверенным в вас и ваших людях.

Замолчав, староста принялся сверлить Капитана своим единственным глазом. Несмотря на ущербность, взгляд был тяжёлым, но шеф своих глаз не отвела.

— Если мы предоставляем услуги, — медленно произнесла она, — это значит, что мы отвечаем за их эффективность. Но если вам нужны доказательства… Алексей.

Я без сожаления отставил миску с капустой и поднялся на ноги.

— Что прикажете, Кэп?

— Отстрели ему ухо? — предположила та. — Или пусть возьмёт в зубы окурок и станет на той стороне улицы? Зош, такая демонстрация вас устроит?

Зош долгое время раздувал ноздри, а потом всё-таки натужно рассмеялся. Мы с Капитаном поддержали его смехом более натуральным, но от этого не менее лживым.

— Думаю, будет достаточно, если ваш человек подстрелит издалека пустую консервную банку или лучше птицу, — буркнул одноглазый, резко оборвав неестественный смех.

— Давайте банку, — кивнул я, снимая со стены свою винтовку.

— Из пулемёта, — с насмешкой в голосе произнёс Зош.

— Алексей?

— Ну, — я пожал плечами, — сделаю, в чём проблема. На вышку подниматься? А кто поставит банку? Или лучше всё-таки стрельнуть по окурку в зубах? Ну, из пулемёта.

— Я найду того, кто поставит банку, — буркнул глава хутора.

Я с каменной рожей абсолютно уверенного в себе человека принялся натягивать куртку. Ивалла тоже начала одеваться, хотя её никто не звал.

На улице было пустовато, хотя время уже шло к обеду. Наверное, сейчас все готовят концентраты… если Зош, уже поглощающий третий брикет на ходу, не всё заграбастал себе. Одноглазый отдал короткую команду выбежавшему нам навстречу мужику, после чего кивнул в сторону торчащей над крышами домов сторожевой вышки.

Уже через пару минут я стоял на площадке и поворачивал пулемёт, стараясь поймать на мушку стоящую в тридцати метрах консервную банку. Турель была здешней и очень непривычной, пулемёт поворачивался на ней с трудом, так что это было делом трудным. Но возможным. Когда ржавый кусок железа попался, наконец, на мушку, я вдохнул, а на выдохе плавно нажал на гашетку.