Геннадий Башунов - Продавцы грёз [СИ]

На миг в глазах потемнело, внутренние органы пронзила боль. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. А придя ещё несколько на поиск поселения, где Алексей со спутниками намеревался перезимовать.

Два дирижабля вели активную перестрелку. Ариол всматривался в картинку на мониторе несколько секунд, но её нельзя было толковать двояко — три красные точки, обозначающие вступивших в Игру, находились только на одном из них.

— Позвони дочери, — сказал он. Когда лицо Аларии вновь появилось на мониторе, Властелин жёстко проговорил: — Всё в рамках правил. Возможно, это люди Представителя первого клана, но ни он сам, ни его телохранители там не присутствуют.

На лице дочери отразилась такая смесь глубокого разочарования и куда более глубокой ненависти, что Ариолу на миг стало не по себе. Только на миг.

— Но…

— Если твой Представитель не доживёт до начала Игры, я могу тебе только посочувствовать и начать искать нового. И в этот раз опекать его как можешь до моей смерти, чтобы потом кто-нибудь убил его в первые же дни Игры. Поторопись, у тебя всего пара недель.

— Ты должен что-то…

Властелин оборвал связь.

— Всё, что я должен — это умереть. Как можно скорее. Как можно… скорее…

Парню и так не повезло. Он с первых же дней оказался в самой гуще врагов, и то, что он протянул так долго, никак кроме как чудом не объяснить. Но по плану он должен был дожить до начала Игры…

Непослушные пальцы щёлкали по встроенной в подлокотник клавиатуре, отдавая приказы, глаза метались между мониторами. Левым приходилось моргать так быстро, что это больше начало напоминать тик.

Плевать на всё. Хоть раз в жизни он должен помочь дочери. Что-то в её глазах, в выражении глаз и даже крике давало понять — она переживает не за своего Представителя, а за человека, за Алексея, за того, кого повела на смерть.

Интересно, что такого она узнала о нём из Отражения?

На глаза Властелина навернулись слёзы.

— Когда-то… когда-то мы все были хорошими людьми. Но чтобы выжить в этой Игре, ты должны стать не тем, кем был. Слышишь, парень?

Парень, конечно же, не слышал. А услышь, окажись он здесь, плюнул бы Ариолу в лицо. Как любой житель этого мира.

— Ты должен выжить, парень.

— Алексей! Алекс! Не спи! Не спи, пожалуйста! Посмотри на меня! Ну, посмотри, Алекс, пожалуйста! ВЗГЛЯНИ НА МЕНЯ, АЛЕКСЕЙ!!!

Кто меня мог звать?

Я с интересом оглядел лес, но, так никого и не увидев, продолжил есть землянику. Ягоды были большими, вкусными и пахучими, их дурманящий аромат кружил мне голову. Я засовывал в рот одну за другой, пачкая алым соком пальцы и подбородок.

Мне было хорошо.

И снова тихий, зовущий голос:

— Алексей… Алексей…

Я обернулся и увидел ту самую некрасивую девушку.

— Привет, — сказала она, улыбаясь. — Как дела?

— Хорошо!

— Вкусная ягода?

— Очень! Хочешь? — я протянул девушке ладони полные раздавленной земляники. Между пальцами сочился сок, крупными каплями падая на траву.

— Нет. Просто я пришла напомнить тебе, что ты мне кое-что обещал. Ты же помнишь?

— Да!

— И ты выполнишь обещание?

— Конечно.

— Хорошо. Орайя поможет тебе там, а я помогу здесь. Расслабься.

Девушка подошла ко мне и аккуратно обхватила мою голову ладонями.

— Терпи.

Мне стало страшно.

— Не хочу! — крикнул я, стараясь вырваться, но это было бесполезно.

Моё тело пронзила дикая боль. Я взывал и начал дёргаться, но девушка держала крепко. Боль росла и росла, пронзая живот, о который я вытирал ягодный сок, я кричал…

… Когда-то прекрасный зелёный сад уродовали три воронки, на краях которых громоздились кости. Шагнув к ближайшей, я понял, что эти воронки превращены в могилы. Здесь беспорядочно лежала детская и взрослая одежда, ржавое оружие, посуда… И кости, белые, не сохранившие ни кусочка плоти… Но я чувствовал их, старых жителей этого дома. Их мольбу, их муки, их скорбь.

— Это несправедливо, — пробормотал я, отходя от воронки подальше.

Оглядевшись, окончательно убедился, что оказался совершенно в другом саду. Присутствие людей ощущалось во всём, но люди как будто оставили доделывать своё незаконченное дело природе, минимизировали вред, нанесённый своим присутствием. Тропинка аккуратно огибала не только деревья, но и небольшую земляничную полянку, которая, казалось, была здесь всегда. Хотя, наверняка так оно и было — хозяева ничего не собирались переносить или, хуже того, уничтожать.

А ещё здешний деревянный домик кто-то буквально сравнял с землёй. Обрушил бомбы и напалм, будто старался уничтожить даже воспоминания о нём. Но что-то всё равно осталось, не только угли и зола. Вот несколько обломков, на которых ещё белеет краска. А вот кто-то бросил глиняный черепок, наполненный ягодой.

Вслушавшись в себя, я понял, что даже здесь кто-то жил. Кто-то одинокий настолько… что я даже не мог себе представить. И этот кто-то старался, чтобы его одиночество никто не нарушил. Но почему тогда я здесь?

— Как ты сюда попал? — крикнул кто-то позади. Голос был знакомым.

Обернувшись, я увидел… Орайю? Именно. Пусть девочке, стоящей позади, едва ли больше семи-восьми лет, это была именно Орайя.

— Что ты здесь делаешь? — крикнула она, едва не рыдая.

— Не знаю, — честно ответил я.

— Как?.. — Орайя замолчала, глядя на меня с ненавистью. — Впрочем, без разницы. Я хотела попасть на твою территорию, но ты ускользнул, и вот, мы здесь. Нравится?

— Не очень. А здесь — это где?

— Не твоё дело. Ты уже видел нечто подобное?

— Подобное…

— Ну… — Орайя обвела рукой всё вокруг. — Белый домик, сад, лес. Видел?

— Видел… — задумчиво произнёс я. И тут меня осенило: — Да, видел. Но в том домике жили злые и грязные дети.

— Кто тебя туда привёл?

— Не понимаю… Я оказался там… не знаю… просто вышел из леса и всё.

— Нет, ты не мог оказаться там самостоятельно — ты не Продавец грёз. Ну, вспоминай, ты должен был увидеть кого-то ещё. Может, парня или девушку… другого ребёнка, не живущего в домике. Взрослые не играют в эти игры. Ну… — зеленоглазая запнулась. Кажется, она хотела назвать меня по имени, попросить, а не потребовать, но Орайя не могла позволить себе такой тон по отношению ко мне.

— Дети… — медленно произнёс я. — Дети… Я видел некрасивую девушку с кривыми зубами. Её звали… Алария.

— Алария, сука… — прошипела Орайя, стискивая кулачки. Она долго молчала. Дыхание вырывалось из её груди с яростным хрипом. Дети не должны испытывать такой ярости. Их взгляд не должен быть таким жестоким. — Что ты делал в том саду? — выдавила, наконец, зеленоглазая. — Она просила тебя что-то сделать?