Геннадий Башунов - Продавцы грёз [СИ]

Ему в лицо подул ветер. Он нёс странный и неприятный сладковатый запах. Тяжёлый, страшный. Но Алексей продолжал идти. Он должен был посмотреть, что там.

…Там были трупы. Десятки, быть может, сотни. Где-то глубоко, в пяти или шести метрах под ним, прямо под крутым обрывом. Тощие, голые. Женщины, дети, старики. Над ними летали мухи, в их ранах и пустых глазницах копошились белые жирные черви.

Но не все они были мертвы. На дальнем конце ямы сидело трое детей, на первый взгляд старше его — лет десяти или двенадцати. Алексей хотел их окликнуть, чтобы предложить земляники, но что-то сдержало его. Когда он присмотрелся повнимательней, ему стало дурно.

Они ели женщину. Двое глодали её рёбра и жевали сухие мешки грудей, а третий объедал лицо. Алексей видел их тощий сутулые спины и вялые движения. Они напоминали ему червей. Паразитов.

«Они умрут, — понял Алексей. — Рано или поздно».

Один из них, будто почувствовав взгляд, поднял голову и уставился на него впалыми белёсыми глазами. Ни на секунду он не переставал жевать. Они смотрели друг на друга какое-то время, пока не поняли — один из них никогда не выберется из ямы, а другой никогда в неё не спустится.

Осознав это, Алексей развернулся и тихо ушёл. Землянику он съест сам.

Большой мальчик опустил голову и продолжил свою омерзительную трапезу. По его левой щеке стекала маленькая слезинка.

— Я не хотел, — сказал он, — не хотел родиться в этой яме.

— Ты усыпила меня ради тренировки?

— Тебе нужно было поспать, чтобы восстановить силы. — Орайя шлёпнула на стол (в прошлый раз его здесь не было) полную миску с супом.

— Флэшбеки, — буркнул Алексей, утыкаясь в растворённые концентраты. Впрочем, сегодня и вовсе грех жаловаться — помимо сухарей в бульоне плавало несколько кусочков мяса. — Всего пару месяцев здесь, а чуть не умер уже во второй раз. И во второй раз ты откармливаешь меня этой бурдой.

Тем не менее, варево он проглотил в один присест, практически не чувствуя вкуса — восстанавливающийся организм требовал энергии.

— Можешь встать? — спросила зеленоглазая, когда он доел.

Стрелок пожал плечами. Сел он сегодня самостоятельно, но встать… Впрочем, незачем бояться — не получится, так не получится. Он свесил ноги с кровати, поставил их на холодный пол. Потом встал резким рывком.

Укол боли в повреждённом участке спинного мозга — вот и все последствия. Впрочем, стоило ему сделать несколько шагов, как боль начала становиться всё ощутимее.

— Вряд ли смогу пригласить тебя на прогулку сегодня, — сказал он, садясь на кушетку.

— А надо бы, — довольно жёстко сказала Орайя, — мы не можем оставаться здесь, иначе в Игру окажется втянута вся команда. Нас уже пытались убить, не разбирая нет ли рядом с нами кого-то непричастного.

— В Игру. Вот, что меня смущало. Ты всё говоришь то про Игру, то про войну, то про способности, то про Представителей с телохранителями. И, кажется, я связал всё это воедино, но уточни. Я здесь для того…

Алексей слушал про Предтечу, кланы и «прополку сорняков», и его лицо становилось всё мрачнее.

— Весёлый у тебя дедуля, — буркнул он, когда Орайя закончила. — Если бы мой так сказал… ну, не знаю, я бы реже ходил на дни рождения к родственникам. Вы-то, небось, друг к другу и вовсе не ходите и поздравительные открытки не шлёте. — На миг землянин замолчал, на его губы выползла грустная усмешка. — Знаешь, а ведь я почему-то и не удивлён. Меня просто притащили сюда, чтобы я убил или был убит. Узнай я, как изменится моя жизнь, никогда бы не согласился. И остался бы у себя на Земле кусать по ночам подушку и сходить с ума от тоски. Но… ты ведь не зря не задушила меня, пока я валялся в бессознательном состоянии? Я хорошо помню, как ты собиралась меня убить там, на заводе. Что изменилось?

Орайя какое-то время молчала, на её скулах отчётливо ходили желваки.

— У Игры есть свод правил. И, кажется, этот свод — первое, что я выучила в жизни. Продавец грёз может вступить в Игру сам, а может выставить Представителя. Каждый из них может взять телохранителей — шесть, если ты Продавец, и три, если ты Представитель. Нельзя пользоваться оружием массового поражения… в общем, их довольно много, но большая часть сейчас не имеет значения, кроме одного. Нельзя убивать Продавцов грёз, участвующих в Игре, или их Представителей до начала Игры.

— А начинается Игра…

— Когда Властелин умрёт. Ровно в тот же миг. Нарушивший правило может продолжить Игру, но уже для своего удовольствия — Властелином он никогда не станет. Представитель же сразу исключается из Игры и лишается Слепка. — Орайя тяжело вздохнула. — Я хотела убить тебя скорее не из неприязни, а из желания не участвовать в Битве. Но… от судьбы не убежишь. Я… я не мясник, чтобы просто так убить человека, оказавшегося не в том месте не в то время, да ещё и не по своей воле.

Алекс грустно усмехнулся.

— В том-то и дело, что по своей, — печально сказал он.

— Ты сам говорил пару минут назад — знай ты, что тебя ждёт, отказался бы. Да и не только в этом дело. Понимаешь, Продавцы грёз следуют довольно специфическому моральному кодексу, и, если слова моего отца — правда, убийство нарушившего правило становится делом чести для каждого. Для его убийства могут объединиться даже злейшие враги.

— Весело. Ещё веселее то, что ты, кажется, собираешься предложить союз, я прав?

— Да.

Стрелок нервно закурил и какое-то время молча раздумывал.

— А если я кого-нибудь убью? Представителя или Продавца? Я ведь смогу стать твоим телохранителем? Плевать, что на меня начнут охоту: я и так не жилец. Свора убийц со сверхспособностями в любом случае начнут на меня охоту, так почему бы не выступить на стороне знакомого?

На этот раз пришло время думать Орайе, и пауза затянулась. Когда она заговорила, было ясно, что слова даются ей с большим трудом.

— Мы с Авером собирались сделать это. Он — Представитель Негриола, главы первого клана…

— Дальше не рассказывай, — жёстко оборвал её Алексей. — Я уже понял, что за жертвой вы далеко идти не собирались.

— Мы отказались от этого плана…

— Заткнись. Я понял, что отказались, иначе ты бы сейчас мне это не рассказывала. Как минимум ты отказалась.

Теперь замолчал он. Какое-то время неторопливо курил, раздумывая. Чувство, что его предали, не покидало землянина. С неприязнью Орайи он свыкся, а вот Авер… Ублюдок выполнял приказ Капитана, учил его, а сам готовился нанести удар в спину. И чего теперь стоила та речь, та поддержка, которую он оказал стрелку в кризисный момент? Зачем вообще нужно было его успокаивать? Чтобы он вернулся на стену и продолжил убивать, пока костоправ сматывал удочки с остальной командой?