Бенедикт Джэка - Жертва

Поглощая овсянку, я краем глаза наблюдал за Анной. Она была в белой футболке с короткими рукавами, и кожа у нее снова приняла здоровый оттенок. Кровавые подтеки и дыры от пуль на футболке никуда не делись, однако движения девушки были плавными и спокойными. Ни тени боли или скованности!

Да и выглядела она наверняка гораздо лучше, чем я.

Я расправился с овсянкой. Теперь, когда я заморил червячка, думать стало немного проще. Анна по-прежнему накладывала на меня заклинание, и я чувствовал покалывание во всем теле.

– Что ты делаешь?

– Я восстанавливаю ваши силы, – ответила Анна.

– Каким образом?

– Ваш организм преобразует еду в энергию, – вымолвила девушка. – А я… ускоряю данный процесс, Алекс.

– Класс! – воскликнул я. – Послушай, не пойми меня превратно, но если мне не изменяет память, вчера вечером в тебя попало не меньше дюжины пуль, в то время как я получил лишь несколько ссадин. Не можешь ли ты объяснить, почему сегодня ты выглядишь олицетворением здоровья, а я даже не могу встать с кровати?

Анна начала что-то говорить, но затем вышла из комнаты и вернулась уже с двумя тарелками овсянки. Поставив их на столик, она села, стараясь не смотреть мне в глаза.

Я принялся уплетать кашу.

– Похоже, ты не любишь откровенничать?

– Извините.

– Ладно, если ты тоже проголодалась и овсянка тебе не по душе, на кухне должно найтись еще кое-что.

– Боюсь, там больше ничего нет.

– А в шкафу под мойкой?

– Увы…

– В чем дело?

– Я… я все съела.

– Все ты съесть не могла. Там было продуктов на три дня.

Анна заметно смутилась.

– Подожди – ты серьезно?

– Извините, – повторила она.

Я недоверчиво смерил взглядом ее стройную фигуру.

– И где же это поместилось?

– Вчера я израсходовала очень много сил. – Анна уныло уставилась в пол. – Я сожгла свои запасы. Мышцы и жир. Чтобы их восстановить… мне потребовалось немало пищи.

Наконец я сообразил.

– Ты – маг жизни.

Анна молча кивнула.

– Поэтому ты и выжила после стольких ранений! – продолжал я. – Ты восстанавливала урон, причиненный пулями.

– Но это непросто, – сказала Анна. – Когда я исцеляю другого человека, часть энергии исходит от меня, а остальное – от него самого. Когда я занимаюсь собой, то не могу… – Она осеклась.

Я заморгал.

– Значит, вот что ты со мной сделала? Забрала из меня энергию и воспользовалась ей, чтобы остаться в живых?

Анна снова кивнула, старательно избегая смотреть на меня.

Что ж, теперь-то мне стала понятна причина моего отвратительного самочувствия.

До сих пор из меня еще никогда не вытягивали жизненные силы. Я поежился, вспоминая, как я дал Анне руку всего несколько часов назад… Когда из тебя разом высасывают столько энергии, ты просто превращаешься в пустую оболочку. Неприятные ощущения, ничего не скажешь!

Анна сидела, потупив взор, и до меня вдруг дошло, что ей стыдно.

– Не переживай, – заявил я. – Не ругай себя почем зря!

Анна удивленно вскинула на меня глаза.

– Вы правда не…

– Я чувствую себя паршиво, – честно признался я. – Но по большому счету это не имеет ровным счетом никакого значения. Ты-то жива! Значит, я выполнил свой долг и спас тебя. В общем, не вини себя, но в следующий раз постарайся забрать чуточку поменьше, хорошо?

– Извините, – опять повторила Анна. – Я…

– Я пошутил! – улыбнулся я. – И ты можешь не волноваться: я не донесу про тебя в Совет.

Анна успокоилась. Такие штуки запрещены Советом – процедура слишком близка к противозаконной технике «сбора урожая», и если о случившемся станет известно, у Анны будут крупные неприятности.

– Благодарю вас.

– Поэтому я и умираю от голода?

– Человеческий организм делает краткосрочные и долгосрочные запасы энергии, – кивнула Анна. – Я… забрала почти все. Целую ночь вы сжигали жировые запасы. – Она замялась. – Возможно, вы обнаружите, что несколько… похудели.

Приподняв одеяло, я окинул себя оценивающим взором.

– Знаешь, ты могла бы зарабатывать неплохие деньги!

– Все так говорят, – пробормотала Анна недовольным тоном. – Но какое-то количество жира у человека быть должно.

Я посмотрел на пустые тарелки. И когда я только успел расправиться с овсянкой?

– Ты можешь сказать, как у меня обстоят дела?

Анна кивнула.

– И как же?..

– Замечательно, – ответила Анна. – Но пока вам нужно будет прислушиваться к вашему организму и есть побольше, чем вы привыкли. А пару дней будьте осторожны: пусть восстановятся запасы энергии. А сейчас попробуйте встать с постели.

Я так и поступил. Правда, ноги у меня были ватными, но чувствовал я себя значительно лучше, чем полчаса назад.

Мой телефон лежал на столике. Я взглянул на экран. Ого! Десять минут одиннадцатого!

– Нет! – воскликнул я, вспомнив о договоренности с Зондом. – Мне нужно быть в другом месте.

– Подождите! – испугалась Анна. – Вам еще нельзя пользоваться тоннелирующим камнем. Вы должны…

– Без проблем, – сказал я. – Я должен кое-кому позвонить.

Выбравшись в коридор, я потыкал трясущимися пальцами в экран. Четыре пропущенных звонка!

Прислонившись к стене, я закрыл глаза. Физическое истощение давало о себе знать, но мне и раньше приходилось получать серьезные ранения, и я понимал, что постепенно все пройдет.

А сейчас причина моего недомогания заключалась в другом: на меня накатили воспоминания о прошлой ночи.

В том, чтобы убить человека ножом, есть что-то личное. Пистолет – оружие беспристрастное, сугубо объективное. Прицелиться, нажать на спусковой крючок, увидеть облачко дыма… Даже глядя впоследствии на труп, не чувствуешь, что это твоих рук дело. А вот с ножом шутки плохи….

Ты вонзаешь лезвие в живую плоть, чувствуешь теплую кровь на своих ладонях, ощущаешь предсмертную дрожь жертвы.

Забыть такое гораздо труднее.

Но я и не пытался. Наоборот – я прокрутил в голове все события, детально восстанавливая схватку. Я скрупулезно перебрал все имевшиеся у меня варианты, определяя, чем бы мог завершиться бой. Я представлял себе, как парни в балаклавах убивают Анну или меня, и сравнивал это с воспоминанием о том, как я вонзил человеку нож в спину. Если мне придется снова сделать то же самое, мой выбор будет таким же?

Да, несомненно.

Как только я понял это, воспоминания чуть-чуть поблекли. Легче мне не стало, но, взглянув правде в лицо, приняв ее, я понял, что она стала более терпимой.

Постояв у стены еще минуту, я, наконец, взял себя в руки и позвонил по нужному номеру.

Раздался лишь один гудок.

– Алекс?

Услышав лолос Лоны, полный беспокойства и надежды, я окончательно вернулся в мир живых.

Внезапно я снова был бодр и полон сил.

– Да, это я, привет!