Дмитрий Евдокимов - Князь Холод

Зал возмущенно загудел, безжалостно выдергивая меня из мира своих мыслей. Или я чего-то не понимаю в этой жизни, или что-то пошло не так.

– Что там происходит? – я потянул за рукав ближайшего ко мне придворного.

– Там улорийцы! – ответила вместо него стоявшая впереди дама.

– О, черт! – я рванулся вперед, через толпу.

Черт, черт, черт! Пока я строю дурацкие несбыточные планы, улорийцы действуют. Они просто вырядились купцами, проникли во дворец вместе с делегацией и добрались-таки до Натали! Нагло, но как же просто и действенно! Что же теперь будет? Ну почему, почему я такой раздолбай? Нужно было быть там, рядом с ней, а не стоять черт знает где у стеночки!

По мере того, как я протискивался сквозь толпу гомонящих придворных, становилось возможным разобрать происходящую у трона словесную перепалку.

– Я коронный маршал Улории князь Войцех Курцевич, и я здесь для того, чтобы исполнить волю моего короля! – слышался низкий голос.

– Ты обманом проник в царский дворец! Убирайся, пока стража не изрубила тебя в капусту! – вот сюрприз, голос принадлежал моему дружку Алексею. После этого что-то произнес царь Иван Федорович, но он не позволил себе повысить голос, а посему остался мною не расслышан.

– Царь пригласил в свой дворец делегацию подданных моего короля, я тоже подданный моего короля, так что же я нарушил? – низкий и чрезвычайно уверенный голос принадлежал высокому, крепкому мужчине средних лет, вышедшему вперед из рядов растерянно таращащих глаза и беспомощно разевающих рты купцов. Голова улорийца была обрита, крючковатый нос гордо торчал вперед, совершенно выдающиеся усы с легкой проседью свисали аж до подбородка.

– Ты не купец! – выкрикнул царевич Алешка. – А это прием для купцов из корбинской земли!

– Отлично! После того как мы с графиней Ружиной, исполняя волю короля Яноша, станем супругами, я буду заниматься торговыми делами Корбинского края. Как и всеми другими.

Наконец я продрался сквозь плотные ряды зрителей и достиг охраняемого стражей внутреннего пространства зала, предназначенного для гостей. Стоявшие в охранении стражники без слов пропустили меня внутрь периметра, то ли увидев мое перекошенное лицо, то ли просто признавая за князем Бодровым право проходить за внешнюю линию охранения.

Делегация корбинских купцов состояла, по меньшей мере, человек из сорока. И вся эта однородная масса сейчас, держа в руках свои зимние шапки, обескураженно топталась на месте. Было совершенно очевидно, что происходящее стало для них таким же неприятным сюрпризом, как и для таридийцев. Но это в данный момент являлось вопросом второстепенным, пусть этим занимается Сыскной приказ, а мне нужно спасать ситуацию.

Коронный маршал Курцевич стоял чуть впереди купеческой массы, благоразумно не приближаясь более к царскому трону. На шаг позади него стояли еще двое мужчин, под распахнутыми купеческими кафтанами которых виднелись богатые одежды улорийских дворян.

– У пана Ясельского грамоты, подтверждающие статус нашего посольства, – заявил Курцевич, после чего, в подтверждение его слов, стоявший слева от маршала щеголеватый молодой брюнет поднял вверх руку, демонстрируя окружающим свитки.

В таридийском стане царила растерянность. Иван Федорович, сжав пальцами подлокотники своего трона, хмуро слушал что-то шепчущего ему Глазкова. Однако сам начальник Сыскного приказа тоже не выглядел уверенным в себе – ни привычного многообещающего взгляда, которым он щедро одаривал окружающих, ни снисходительной блуждающей улыбочки на устах.

Царевич Федор, закусив нижнюю губу, молча буравил Курцевича тяжелым взглядом, и оставалось лишь гадать, какие мысли сейчас носятся галопом в его гениальной голове. Лучше всех зная собственного мужа, царевна Софья вцепилась обеими руками в его правое плечо – словно желая удержать от опрометчивого шага.

А вот царевича Алексея в данный момент держали за плечи Григорянский и капитан дворцовой стражи Радимов, не позволяя тому броситься с кулаками на вероломного «волка в овечьей шкуре».

Бледная Ружина растерянно стояла в трех шагах от трона.

– Вы знаете закон, графиня, – вкрадчиво обратился к ней улориец, протягивая навстречу руку, – исполняйте же волю своего сюзерена, идите сюда!

Раз за разом вспоминая тот момент, я не перестаю удивляться собственной решительности – ни секунды на раздумья, ни тени сомнений! Едва поняв, что происходит, я сразу знал, что нужно делать, чтобы вывернуться из этой неприглядной ситуации с наименьшими потерями. И знал, что сделать это могу только я. Наверное, потому решение и далось так легко. Правда, тогда я даже представить себе не мог, во что выльется эта моя инициатива.

– Великий государь! Не вели казнить слугу своего своенравного! – громко провозгласил я, направляясь прямо к трону. Нужно ли говорить, что в единый миг внимание всего зала оказалось приковано к моей скромной фигуре.

– Делай, как я, – прошептал я, взяв за руку и увлекая за собой пребывающую в ступоре Наталью Павловну.

– Великий государь! – остановившись перед троном, я опустился на колени. Повинуясь моей команде, графиня сделала то же самое, едва слышно выдохнув:

– Что ты делаешь?

– Спасаю нас всех, – так же тихо выдохнул я.

– Михаил, не время для шуток! – царский тон был холоднее снега со льдом.

– Не вели казнить, государь! – я смиренно склонил голову. – Без спроса твоего дело сделал, опасался отказ получить, а как же мне жить-то было в таком случае? Как можно жить на этом свете без любви? Хотели тебе позже сказать, момент выбрать, да кто ж знал, что так оно выйдет?

– Бодров, что ты несешь? – прошипел Глазков, как будто кто-то обращался к нему.

– Миша! – кажется, Иван Федорович вот-вот готов был взорваться, но ситуацию разрядил спокойный голос старшего царевича:

– Говори уже, Миха!

– Обвенчались мы с Натальей Павловной тайно третьего дня. Жена она мне!

Вот тут, именно на этом месте я понял, что значит взрыв информационной бомбы. Секунда тишины – и наполненный народом зал буквально взорвался шумом. Кто-то кричал возмущенно, кто-то одобряюще, кто-то восторженно от того, что стал свидетелем неординарного события. Было совершенно ясно, что придворные сплетники и сплетницы всех категорий обеспечены работой на долгие месяцы вперед.

– Прости, отец, это я попросил преподобного Пимена обвенчать их! – подхватил игру Федор.

– Прости, отец, – чуть погодя присоединился и младший царевич, – это я должен был тебе сказать, да всё не мог дождаться подходящего момента!

– Прости, государь, я был свидетелем и промолчал! – внес свою лепту князь Григорянский.

– Довольно! – Иван Федорович стукнул кулаком по подлокотнику и, откинувшись на спинку трона, тоном человека, принявшего нелегкое решение, продолжил: – Позже с вами разберусь! Бодров, поди с глаз моих! С княгиней вместе!