Дмитрий Евдокимов - Князь Холод

Часовые все-таки спохватились, разглядели в ночной тьме на фоне снега и льда какое-то подозрительное движение. Но было уже поздно, передовые отряды уже карабкались на деревянные стены по коротким приставным лесенкам. Прозвучало несколько беспорядочных выстрелов, кто-то где-то закричал, но крики быстро оборвались. К тому моменту, когда я оказался внутри улорийского лагеря, охрана уже была сметена, обращенные на восток ворота распахнуты настежь, а в двери двух длинных казарм барачного типа сплошным потоком вливались потоки таридийских штурмовиков.

Кто-то из улорийцев успел вскочить с постели и схватиться за оружие, но таких было немного, так что никакого организованного сопротивления им оказать не удалось. Через какие-то тридцать – сорок минут лагерь оказался в наших руках. Начиналась следующая фаза операции.

Часть забора со стороны реки была быстро разобрана, и по условному сигналу с нашего берега к пролому устремилась вереница санных подвод. Спустя две-три недели улорийский склад был бы заполнен гораздо лучше, но я решил действовать именно сейчас, пока еще позволял лед. По словам знающих людей, весна в этих местах наступает стремительно, и в начале апреля Титовица уже может освободиться от зимних оков. Так что между синицей в руках и журавлем в небе я выбрал синицу.

Оставшуюся часть ночи и весь следующий день заготовленные врагом припасы переправлялись в село Редькино на таридийской территории, где перегружались в войсковые фургоны для отправки уже в наши склады.

Сначала планировалось ограничиться вывозом имеющегося на складе добра, но в процессе работы я справедливо рассудил, что чем дольше Янош будет оставаться в неведении, тем лучше для нас. В результате в улорийском лагере остался майор Топилин с двумя сотнями солдат. За проведенные там девять дней он принял еще две партии товара и благополучно переправил в Редькино. Долее оставаться уже было опасно, поскольку по ближайшим населенным пунктам, куда улорийские служаки наведывались для проведения досуга, поползли-таки вызванные их долгим отсутствием слухи.

В общем, пакость удалась. Царевич Федор Иванович радостно потирал руки, главный финансист Ивана Шестого господин Липницкий находился на седьмом небе от счастья, а король Улории Янош Первый не находил себе места от ярости. В порыве гнева, дабы покарать вероломных негодяев таридийцев, смеющих воевать не по правилам, он объявил срочный сбор войск. Собирался выступить, как только сойдет снег. Но пару дней спустя сбор отменили – то ли сам венценосный военачальник остыл и вновь стал мыслить рационально, то ли советники сумели отговорить его от принятия поспешных решений. Да и было от чего задуматься – какая может быть война без боеприпасов, продовольствия и фуража? Пришлось заниматься этим заново. Ну, а кто ж вам виноват, господа улорийцы? Нельзя же быть такими беспечными! Я просто взял то, что плохо лежало, в результате ваши припасы стали нашими. И был еще один плюс: почти восемь сотен пленных – это то количество вражеских солдат, на которое уменьшится армия вторжения Яноша.

После удачного завершения этой операции молва наделила меня неофициальным званием лучшего зимнего полководца, а прозвищем Князь Холод стали за глаза называть все подряд, не только мои друзья и знакомые.

Но я особо не обольщался. Ведение боевых действий зимой сопряжено с массой дополнительных затрат, поэтому нет ничего удивительного в том, что все любители повоевать старались подгадать с этим делом поближе к лету. Я же просто воспользовался теми крупицами знаний о зимних войнах, которые сумел приспособить к местным условиям. Великим полководцем я от этого не стал. Думаю, что я вообще пока не стал полководцем, тимландская кампания – это был лишь первый шажок, а похищение припасов армии Яноша и вовсе сложно было назвать сражением.

Но в результате этого «хищения» улорийская армия двинулась в путь лишь в начале июня. Тем же самым путем – через город Коревец и свой разоренный пункт материального обеспечения к Титовице, откуда лежал кратчайший путь к столице Таридии.

В середине июня Григорянский дважды срывал переправу противника через реку посредством быстрого развертывания на нашем берегу многочисленной конной артиллерии. Пришлось Яношу форсировать Титовицу сразу в нескольких местах, чтобы растянуть наши силы. Надеялся он на то, что один из переправившихся на правый берег отрядов тяжелой кавалерии будет в состоянии уничтожить назойливых артиллеристов. Но князь Григорянский не стал искушать судьбу и отступил к главным силам. Эстафету же у конной артиллерии перехватила наша легкая кавалерия, принявшаяся беспрестанно беспокоить вражескую армию неожиданными набегами. Не проходило ни одной ночи без того, чтобы таридийские гусары и уланы не побеспокоили противника, и как ни старались улорийские военачальники найти на них управу, ничего не получалось. Во-первых, наше преимущество над восточным соседом в количестве легкой конницы было настолько же велико, насколько велико было его преимущество над нами в коннице тяжелой, а во-вторых, на своей территории наши кавалеристы каждый кустик знали, чем с успехом и пользовались.

– Огни лагеря, – показал рукой вперед капитан Семенов, когда я подошел к голове остановившейся колонны.

Ночь на двадцать восьмое июня выдалась темная – звезд видно не было, а луна лишь изредка выглядывала из-за затянувших небо облаков. Я вгляделся в ночную тьму – впереди по ходу колонны действительно показались огни костров. От сердца немного отлегло, выходит, правильно идем, но до конца чувство тревоги не исчезло.

Мне не нравилось это задание изначально, потому что известие об оторвавшемся от основной улорийской армии авангарде принесла не наша разведка, а простые крестьяне, не умеющие ни правильно оценить величину вражеского отряда, ни указать место его расположения на карте. Но приказы не обсуждают, их выполняют. Командующий посчитал, что времени на проверку нет, уже к утру ситуация может кардинально измениться, и момент будет упущен. А поскольку трехтысячный корпус, которым я командовал, оказался ближе всех к указанному месту, то именно я и получил приказ неожиданной атакой разгромить вражеский авангард. Учитывая, что Янош Улорийский вел на нас пятидесятипятитысячную армию, а царевич Федор сумел собрать лишь сорок семь тысяч солдат, желание немного уравнять составы выглядело понятным, но, не имея подтвержденных разведданных, нынешней ночью я чувствовал себя слепым и в прямом, и в переносном смысле этого слова.

На первый взгляд, до вражеского лагеря было километра полтора, но столь темной ночью было неимоверно сложно оценивать расстояния. Как бы то ни было, но чтобы достигнуть цели, нам нужно было пройти по узкому дефиле между двумя вытянутыми в длину холмами. Это был кратчайший путь, а мы уже достаточно устали, чтобы искать пути обходные.