Святослав Секунда - Приоритетное направление [litres]

Обыск ничего интересного не дал, ни документов, ни каких-нибудь необычных вещей – из двенадцати хуторян таких ровно дюжина. Оба оказались изменёнными, Хрипатый совсем чуть-чуть, небольшие перепонки между пальцами на руках, а Ваня посерьёзнее – чешуя на спине, ногти и, кажется, что-то с глазами, но это будет понятно, когда он свои глаза откроет. Так что связал я их снова и решил затащить на веранду того самого домика, в котором Ваня до этого и обитал. Затащил, мать его! Ваня оказался не тяжёлым, и его тушку я отнёс не напрягаясь, а вот в Хрипатом весу оказалось немало, и, когда я его поднял, что-то в моей раненой руке щёлкнуло, и вместо лёгкой чесотки в районе кисти я получил боль в плече. Не сказать, чтобы сильную, но достаточно неприятную. Вот ведь зараза! К тому, что рука чешется, я уже привык, даже забываю о ней иногда, а теперь придётся приспосабливаться к новой напасти.

Через полчаса все необходимые работы были закончены, мы дружно поужинали, благо у хуторян все уже было приготовлено – осталось только разогреть, распределили дежурства, и все свободные отправились спать. Я взял себе первую смену, все равно надо составить рапорт, написать хотя бы пару страничек в дневнике, да и чисто физически я устал меньше остальных, самую весёлую часть дня просидев на загривке у Малого. Через два часа меня сменит Карабас, затем очередь Якута, как раз в его смену должны очухаться Ваня с Хрипатым, а под утро Енот со своими архаровцами примет контейнер. Надеюсь, ночь пройдёт без неожиданностей, народ сегодня и так вымотался.

Составил рапорт. Черт, всего-то два боестолкновения, а писанины… Представляю, сколько пишут командиры боевых частей во время настоящей войны. Дневник дался намного легче, это в первые дни я каждое слово выдавливал и больше зачёркивал, чем писал. Проверил посты – чем дальше, тем больше я горжусь своими подчинёнными, никто не дремлет, не расслабляется, хотя выложились сегодня все на сто процентов. Сделал заметку – утром объявить благодарность всему личному составу и в завтрашнем рапорте не забыть это отметить.

До конца моего дежурства остался ещё почти час, и я, заварив себе кружку чая, решил не спеша заняться сортировкой и чисткой трофеев. В основном нам досталось всякое барахло, но посмотреть все равно нужно, может быть, что и пригодится.

– Добрый вечер, командир. Не помешаю?

Подошедшего Михалыча я не услышал, но аромат его папиросы учуял ещё за несколько метров.

– Нет, конечно. А ты чего не спишь?

– Да доктор наш, ага, вколол мне какую-то гадость, теперь черепушка чешется. Изнутри, ага. Говорит, к утру пройдёт, но спать невозможно. Подожду пару часиков, если не успокоится, придётся снотворное глотать, ага.

– Сочувствую. Хотя, с другой стороны, тебе повезло, что у Майонеза оказалось это новое лекарство. Без этих эльфийских штучек вылечить сотрясение за ночь нереально.

– Ага. Было бы это лекарство, когда я в армии под гранату попал, может, и не пришлось бы комиссоваться. Вот ведь везуха: два ранения в жизни, и оба контузии, ага.

Мы помолчали, думая каждый о своём, Михалыч взял из кучи автомат, посмотрел в ствол, снял крышку, внимательно изучил затворную группу, раскидал его по частям на брезент и не спеша приступил к чистке. А я решился задать ему вопрос.

– Михалыч, а зачем ты пошёл в экспедицию? Нет, если не хочешь – не отвечай, просто интересно.

– Да нет тут никакой тайны, ага. Сдавать я начал, чувствую – ещё лет пять, и на свалку. Истории, ага. Нет, так-то я ещё держусь и в этом походе вроде как обузой не был. Ну, разве что сегодня, ага.

– Сегодня не считается. Шальная пуля – она на то и шальная. Да и насчёт «сдавать» я что-то не заметил.

– Так я и говорю, что держусь, ага. А вот сколько ещё смогу держаться, не знаю. А я кроме охоты ничего и не умею. Я ведь, когда меня по ранению комиссовали, долго искал, куда бы пристроиться. Да только талантов у меня нет никаких, единственно стреляю неплохо. Попробовал пойти в инструкторы, да там и покруче меня стрелков хватает, ага. А тут кореш мой, Ванька Лось, позвал помочь на охоте, да так и закрутилось. Вот, почитай, уже десять лет зверя промышляю, – Михалыч достал из кармана портсигар, вынул папироску, прикурил не спеша, выпустил колечко дыма. Нравится мне его основательность – вроде все делает неторопливо, степенно так, и при этом всё и везде успевает, ещё и на перекуры время остаётся. – Так вот, на чем я остановился? Зачем я в экспедицию подался, спрашиваешь? Так зятя моего – Ленкиного супружника – на крайней охоте медведь подрал. Всю бочину справа располосовал, ага. Лечить надо, а у лесного народа лекарства сам знаешь в какую цену.

– Да уж, знаю. Не понаслышке, – если бы не та фантастическая цена, которую просили за сыворотку, я бы, наверное, никогда не решился отправиться в экспедицию.

– Ну вот, я и подумал, раз уж такой шанс выпал, надо пользоваться. Недельку-полторы зятёк как-нибудь протянет, а мы к тому времени уже доберёмся до места. Отправишь рапорт, объявят нам благодарность, и заберут болезного эльфы к себе в Лес. Обещали, что будет как новый, а они слов на ветер не бросают. Вот такая, командир, простая у меня история, – старый охотник о чем-то задумался, пуская дым и делая маленькие глотки из своей кружки. – Хотя знаешь, лейтенант, похоже, я не все тебе рассказал, ага. Раньше-то мне и самому все казалось просто: родня, надо спасать, племяшки, опять же, ну и все такое. А сейчас рассказал тебе и понял – даже не будь у меня раненого родственника, все равно бы пошёл. Придумал бы ещё какую убедительную причину и пошёл бы, ага. Видимо, не отгорел ещё в жопе костёр-то пионерский. Такие дела… А ладно, фигня это все, суета сует. Пошёл и пошёл. Главное – дойти и не облажаться. Сдохнуть можно, а вот облажаться нельзя, никак нельзя… – и Михалыч опять крепко задумался. Вот ведь посидели, называется, поговорили. Неожиданно для себя я понял, что в моем понимании ситуации тоже произошли заметные изменения. Изначально я согласился на экспедицию в расчёте на излечение. Если бы цена на сыворотку была не такой запредельной, может быть, и не стал бы соглашаться. А теперь фраза, что «сдохнуть можно, а вот облажаться нельзя», задела что-то в душе, и, блин, я с таким определением полностью согласен. Офигеть! Я сумел сам себя удивить.

Тут охотник внимательно посмотрел на меня и задал вопрос, который я меньше всего ожидал услышать:

– Слушай, командир, а чего это ты сидишь как-то неправильно? И рукой как-то чересчур аккуратно двигаешь. Потянул, что ли?

– Даже не знаю, Михалыч. Сегодня, когда тушки пленных перетаскивал, стрельнуло что-то в плече. Вроде и не болит, а как-то неуютно, что ли, – я не стал рассказывать всю историю моей руки, долго это и неохота.