Джеймс Фелан - Одиночка

Когда я только пришёл в Челси Пирс, мне показалось, что здешние жители достойно, не теряя силы духа, принимают сложившуюся ситуацию. Но оказалось, далеко не все так оптимистичны. Вполне возможно, мне это сыграет на руку. Даже если со мной, Рейчел и Фелисити уйдет хотя бы половина из тех, кто прячется в спорткомплексе, будет неплохо.

До атаки я успел пройти всего несколько тренингов в лидерском лагере ООН: мы учились выстраивать диалог, вести переговоры, распределять обязанности в группе и переубеждать людей. Мы разыгрывали учебные ситуации, чтобы познакомиться с «изнанкой истинной дипломатии», как выражался наш педагог. Тогда, две с лишним недели назад я и подумать не мог, что совсем скоро мне придется столкнуться с решением подобных проблем в реальной жизни: вернее сказать, что учебные проблемы покажутся мне пустяковыми по сравнению с реальными. Удастся ли мне убедить Пейдж и остальных, что игра стоит свеч, что нужно бросить все ради будущей безопасности и надежды спастись?

Я хотел устроиться с Пейдж в каком-нибудь укромном месте, чтобы переговорить, но она повела меня в один из примыкавших к холлу офисов: в нем теперь была церковь.

— Хочу тебе кое-что показать.

Мы с Пейдж наблюдали, как Даниэль ведёт в молитве два десятка человек. Появился Боб и сразу прошел вперёд. Он напомнил мне счастливого мальчишку, сына проповедника, по недоразумению попавшего в тело здоровяка-борца. Из-под рукавов и ворота футболки выглядывали синие татуировки — такие делают только в тюрьме. Боб не расставался с камерой, продолжая снимать.

Мы с Пейдж сели в дальнем конце комнаты.

— Даниэль — единственная надежда для многих наших, ведь он священник. Ты веришь в Бога? — шёпотом спросила девушка.

— Не особо. Я немного ходил в католическую школу, потом мы переехали, и отец не стал заморачиваться: он не слишком религиозный. Расскажи мне о своих родителях.

— Папа — пластический хирург. Они с мамой развелись лет десять назад, когда мне было… Джесс, а сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— И мне. Здесь все или гораздо старше, или совсем малыши. А где твоя мама?

— У меня мачеха, как и у тебя, только она совсем не похожа на Одри — настоящая дракониха, причём венгерская хвосторога из Гарри Поттера отдыхает по сравнению с ней.

— Не люблю Гарри Поттера.

— Аналогично. Хотя третья книга ничего, — прошептал я.

Пейдж улыбнулась.

— Твоя мама живёт рядом?

— Не знаю. Недавно я решил разыскать её. Когда это все случилось. У меня сразу появилось много времени, чтобы думать. А твоя?

— Моя живёт в Сан-Франциско. Я к ней езжу раз в две недели. Теперь до неё рукой подать, а вот раньше она жила в Финиксе, и было далековато. Она постоянно в разъездах.

Я заметил сомнение во взгляде Пейдж, будто она спрашивала себя, в праве ли говорить в настоящем времени, поэтому быстро перевел разговор на другую тему.

— Тебе нравится в Лос-Анджелесе?

— Там, где мы живём, да. У меня классные друзья, климат отличный и ещё, суперские пляжи.

Глаза… было сложно смотреть ей в глаза, а ещё сложнее выбрать, цвет какого нравится больше.

— У мамы есть парень, неплохой такой, — добавила Пейдж, и было видно, что мыслями она где-то далеко. — Одри раньше не была такой классной. Я даже в некотором роде ненавидела её, пока все это не случилось. Она изменилась, и я изменилась. Хотя, черт возьми, все изменилось, да?

Я кивнул. Остальные слушали Тома: он читал Библию. Паства верила низкому раскатистому голосу и кивала в такт.

— Мы иногда ходим в церковь, — сказал я Пейдж. Перед нами на столе мерцали свечи. Пейдж смотрела на меня. — Вдвоём с отцом. Просто так, без повода. Проезжаем мимо и заходим, чтобы поставить свечки за тех, кого с нами больше нет.

Перед глазами у меня замелькали лица людей, которые ушли навечно. Теперь бы во всем мире не хватило свечей.

— Это хорошо, — произнесла она и легонько сжала мне под столом ногу. — Давай сегодня вечером тоже так поступим: зажжем свечи в память о твоих друзьях.

Я кивнул. Раз мы так откровенно разговариваем, не спросить ли её? Я хочу, чтобы ты ушла со мной. Ты готова, Пейдж? Я попытался взять её под столом за руку, но она отодвинулась. Я посмотрел на Даниэля, и мы вышли.

— Знаешь, нам повезло, — сказала Пейдж. — Надёжное убежище, есть почти всё, что нужно, и чего мы будем лишены в пути. Ты ведь об этом хочешь спросить меня: готова ли я уйти?

— Ну…

— У нас есть несколько тяжело раненых: что будет с ними?

— Возьмем грузовик…

— А если разыграется непогода или кончится дорога, как быть?

За окном наползали чёрные тучи, предвещавшие ночную вьюгу, дул ледяной ветер.

— Я понимаю, о чём ты, — признался я.

— Но всё равно считаешь, что мы ошибаемся, оставаясь здесь? — спросила Пейдж, глядя мне прямо в глаза.

Её вопрос застал меня врасплох. Я ответил:

— Как бы я поступил на твоем месте? Ушел бы.

Ведь выбор невелик: ждать, пока беда постучится в двери, или выйти ей на встречу. Кто знает, в чём больше риска?

— Джесс, а как там всё будет, снаружи? В пути нам придется ночевать в брошенных домах или ещё где-то, но ведь это опасно. — Пейдж бросила на покрытый снегом искусственный газон мячик для гольфа, и он сразу же утонул. — Ты, может, и выдержишь, но ведь есть дети, женщины — это не для нас.

— Ага, всё классно. Я понял.

— Просто нужно играть наверняка. Зачем рисковать, пока так холодно и так рано темнеет. — Пейдж помолчала и добавила: — А почему ты не хочешь остаться? Что тебе мешает?

— Меня ждут в зоопарке друзья, Рейчел и Фелисити. Я не могу их бросить, не могу заставлять зря переживать и терять время, не могу подвергать их опасности.

— Ты говорил, что у тебя есть ещё друг, парень?

Я вспомнил Калеба и, видимо, не сумел скрыть свои чувства, потому что Пейдж взяла меня за руку: ладонь у неё была теплая и мягкая.

— Расскажи мне про Анну, я хочу узнать о ней больше.

В бывшем конференц-зале устроили спальню, поставив раскладушки. Здесь было тепло: помещение нагрелось от дыхания десятков спящих людей. За окнами бушевала и выла метель. Я почти с грустью вспомнил «свой» неприступный небоскреб и сразу же — старый, полнящийся скрипами и ночными шумами арсенал, где ютились Рейчел и Фелисити.

— Здесь в основном спят женщины и дети, — объяснила Пейдж и направилась в угол, подсвечивая себе маленьким фонариком на батарейках. — Остальные ночуют в другом конце столовой.

Девушка подсела к группе детей: двое из пятерых пришли с родителями только сегодня днем. Две недели они отсиживались в квартире за несколько кварталов отсюда, а потом, выйдя в город за едой и горючим, встретили прятавшихся в Челси Пирс и, как я, решили перебраться сюда. Их мама спала рядом: во сне она дышала спокойно и умиротворенно. Я сел рядом с Пейдж, прислонился к стене. Дети лежали в постелях, укрытые одеялами, и подозрительно поглядывали на меня сонными глазами. Я показал язык пятилетней малышке, и та расплылась в улыбке.