Джеймс Фелан - Одиночка

Он рассматривал улицы вечернего города в маленький бинокль.

— Они нападали на вас? Заражённые, я имею в виду.

Боб повернулся ко мне: быстро, с искаженным гневом лицом.

— Заражённые, Охотники, как ты назвал их утром?

Я кивнул.

— Нет. Но на нас дважды нападали люди.

— Люди?

— В первый раз они стреляли, а во второй раз эти сукины дети подъехали на машинах и стали забрасывать нас зажигательными бомбами. Одна даже угодила на крышу, вот смотри.

Он махнул рукой в сторону огромного черного участка крыши — размером с теннисный корт, не меньше; казалось, что даже снег больше не хочет ложиться на месте пожара.

— Что за люди?

— Выжившие, как мы. Это было на прошлой неделе.

— Черт!

Я вспомнил о семьях, прячущихся внизу, о людях, которые выжили, чтобы на них нападали такие же выжившие. Вспомнил совсем свежие тела на снегу: те трое погибли, потому что не могли больше сидеть на месте. Я подумал о тех, кто мог убить их. Всегда найдутся люди, которые сумеют воспользоваться ситуацией, пусть самой трагической. Они не остановятся, даже если придется нападать на тех, кто может стать их единственной поддержкой. Наверное, они не видят смысла беречь в себе человеческое, если существование человечества под вопросом. Во всех нас без исключения сидит убийца, который легко вырвется наружу, — стоит лишь на миг дать слабину.

Я зря терял время. Из города нужно убираться, и чем быстрее, тем лучше. Так чего я жду? Почему не спрошу Боба напрямую, готов ли он и другие уйти вместе со мной? Потому что нельзя задавать этот вопрос сразу, без подготовки. Мы познакомились, рассказали друг другу наши истории, но я все равно слишком мало о нем знаю. Поэтому я спросил:

— Ты живешь в Нью-Йорке?

— Недавно.

— Турист?

— Да нет. Перекати поле — нигде долго не задерживаюсь, — ответил Боб, стряхнув снег с кромки крыши носком ботинка. — Я побывал в армии, в тюрьме, отбыл пару контрактов в Заливе: люблю разнообразие. А сюда я вернулся только пару недель назад.

Боб достал маленькую бутылочку бурбона, отхлебнул и предложил мне. Я сделал глоток: горло обожгло жидким огнем, я закашлялся.

— Так и не пустил нигде корней. В принципе, я ничего и никого не потерял, когда все случилось, только вот от этого не легче.

— Ясно, — протянул я и посмотрел в бинокль на противоположный берег. — А семья у тебя есть?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет. Пара-тройка друзей. Я же говорю, нигде не задерживался, думал накопить побольше денег и завязать с переездами, осесть где-нибудь.

— А тут такая задница…

— Вот именно, — задумчиво произнес он, внимательно глядя на Гудзон и окрестности, замечая каждую мелочь. — Вот именно.

Мы обошли крышу по периметру. Обсудили погоду, прикинули, где сейчас холодно, а где тепло.

— А почему нет ни одной лодки, ни одного катера? — спросил я.

— Наверное, их взяли те, кто оказался здесь сразу после атаки. Мы так думаем.

Версия показалась мне разумной: так же я объяснил себе отсутствие катеров на Лодочной пристани, когда прибежал туда. Увязая в глубоком снегу, я подошёл к северному краю крыши и, глянув в бинокль на Одиннадцатую авеню, передал его Бобу, чтобы тот глянул на группу Охотников.

— Эти? Эти выходят на охоту после заката и «трудятся» всю ночь. Они очень сообразительные. Мне иногда кажется, что они поумнее нас будут.

Я вздрогнул.

— Боб, мне нужно тебя кое о чем спросить. — Момент показался мне самым подходящим. — При каких условиях ты бы согласился уйти из Нью-Йорка?

— Пусть только солнце встанет, — ответил он не задумываясь. — Я готов уйти в любой момент. Но далеко не все наши согласятся так просто.

— Не все?

— Вот смотри: пришёл Калеб…

Я кивнул.

— Пришел Калеб и поднял всех на ноги, убедил, что есть дорога, что можно выбраться из города.

— Какая дорога? — спросил я, заранее зная ответ. Ведь именно я — и никто другой — поделился с Калебом предположениями о том, как выбраться за пределы Нью-Йорка.

— Он сказал, что есть расчищенная дорога в северном направлении, — пояснил Боб, рассматривая улицы в бинокль. — Дело в том, что несколько человек ухватились за эту мысль и решили отправиться на разведку…

— И?

Боб отвел бинокль и посмотрел на меня.

— На следующий день я ходил в город за едой и нашёл их за шесть кварталов отсюда: они, все четверо, были мертвы.

Мне стало нехорошо.

— Как… как они умерли?

— Их застрелили, а потом над ними поработали заражённые: двоих я лично отогнал от «кормушки».

Виноват был я. Ведь именно я убедил Калеба, а Калеб рассказал им. Их смерти лежали на моей совести… Нет, не моя вина, что они погибли, ведь их убили какие-то психи. Но это от меня поступила информация, которой они поверили и решили рискнуть.

— Теперь уж ничего не поделаешь, — сказал Боб. — Они были взрослые мужики, побольше и покрепче тебя. Они понимали, на что идут, и сами сделали выбор.

Я кивнул.

— Здесь знают?

Боб кивнул.

— И теперь они боятся уходить?

— Нужно выждать, и они поймут.

Выждать?

— Нет! Боб, а если нет времени ждать?

Миновав выжженную зону, мы подошли к железной лестнице, ведущей вниз.

— Уж мне-то об этом говорить не обязательно.

После разговора с Бобом мне стало нехорошо. Если они не собираются уходить, я только зря теряю время. С рассветом нужно отправляться в зоопарк и готовиться к уходу на север с Рейчел и Фелисити. Только вот эта задача оказалась не по зубам четверым взрослым мужчинам, так какие шансы у нас: шестнадцатилетнего подростка и двух девчонок едва-едва старше.

Что-то подсказывало мне, что из здешних я точно сумею убедить Пейдж. Похоже, я ей понравился. А если я перетяну её на свою сторону, то за ней может последовать Одри, а затем и Том, а уж ему-то поверят даже те, кого отпугнула гибель четырех смельчаков.

Пейдж играла в покер. Я пошел прямо к столику, за которым она сидела в небольшой компании. Она успела покупаться — из-под накинутого на голову полотенца выглядывали влажные волосы — и переодеться в трикотажный спортивный костюм. Или это такая пижама? Я сел играть и почти сразу вылетел, Пейдж продержалась немногим дольше меня, и мы вместе вышли из-за стола.

За стеклянной перегородкой уже не молодые мужчина и женщина тихо переругивались.

— Странные какие-то, — сказал я Пейдж. Пришедшая в голову мысль неприятно удивила меня.

— Почему?

— Зачем они ссорятся? В такое время, в таком месте люди не могут избавиться от злости, раздражения, тащат за собой ненужный багаж.

— Багаж? — переспросила Пейдж, оглянувшись на пару.

— Да, всё то, от чего мы не способны отказаться. Обвинения, разочарования, гнев и прочая бесполезная чепуха, которая мешает нам нормально жить и выживать здесь и сейчас.