Стивен Кинг - Противостояние. 5 июля 1990 – 10 января 1991. Том 2 [litres]

– Повтори снова, Ральф.

Вновь голос Ральфа, настоящий рев. «Может, он докричится до инсульта, – подумал Гарольд. – Тогда бы день точно не пропал зря».

– Ее здесь нет! Я еду вниз, пока не стемнело! Прием!

– Понял. – В голосе Стью слышалось разочарование. – Гарольд, ты где? – Гарольд поднялся, вытирая жирные от колбасок руки о джинсы. – Гарольд! Вызываю Гарольда Лаудера! Ты меня слышишь, Гарольд?

Гарольд показал рации средний палец – трахальный палец, как называли его неандертальцы старшей школы Оганквита. Потом нажал кнопку передачи и ответил приятным голосом с легкой ноткой разочарования:

– Я здесь. Отходил чуть в сторону… вроде бы что-то увидел в кювете. Чью-то старую куртку. Прием.

– Да, хорошо. Почему бы тебе не приехать в Чатокуа, Гарольд? Здесь и подождем Ральфа.

Нравится отдавать приказы, да, говнюк? У меня, возможно, кое-что припасено для тебя. Да, возможно, припасено.

– Гарольд, слышишь меня?

– Да. Извини, Стью. Задумался. Я подъеду через пятнадцать минут.

– Ты слышишь, Ральф? – проревел Стью, заставив Гарольда поморщиться. Теперь он показал палец голосу Стью, хмуро улыбаясь. А этого не хочешь, ублюдок с Дикого Запада?

– Понял, ты будешь в парке Чатокуа, – прорвался сквозь статические помехи голос Ральфа. – Уже еду. Конец связи.

– И я еду, – откликнулся Гарольд. – Конец связи.

Он выключил рацию, сложил антенну, вновь повесил рацию на руль, посидел на «хонде», поставив ноги на землю по обеим сторонам мотоцикла, не касаясь ножного стартера. На нем была армейская куртка с толстой подкладкой, незаменимая вещь для мотоциклиста на высоте шести тысяч футов, даже в августе. Но куртка служила и другой цели. В одном из многочисленных карманов с молниями лежал «смит-вессон» тридцать восьмого калибра. Гарольд достал пистолет, повертел в руках. Полностью заряженный и тяжелый, словно понимающий свое предназначение: смерть, уничтожение, убийство.

Сегодня вечером?

Почему нет?

Он предложил эту экспедицию в расчете на то, что ему удастся остаться наедине со Стью на достаточно долгое время, чтобы убить его. И теперь выходило, что такой шанс у него появится менее чем через пятнадцать минут. В парке Чатокуа. Однако поездка принесла и иные плоды.

Он не собирался доезжать до Нидерланда, жалкого городка, расположенного высоко над Боулдером, известного только тем, что там однажды останавливалась нелегалка Патти Херст. Но пока он поднимался все выше и выше, сидя на мягко урчащей «хонде», режущей холодный, пронзительный воздух, что-то случилось.

Если положить на один конец стола магнит, а на другой – кусок железа, ничего не произойдет. Но если медленно продвигать железо к магниту, сокращая расстояние короткими отрезками (Гарольд на мгновение задержал в голове этот образ, наслаждаясь им, напоминая себе вечером внести в дневник соответствующую запись), наступит момент, когда кусок железа начнет двигаться быстрее, чем при предыдущем толчке. Он остановится, но как бы с неохотой, словно живое существо, какая-то часть которого возмущается тем законом природы, который определяет инерцию. Еще толчок или два – и ты увидишь (в буквальном смысле слова), как кусок железа подрагивает на столе, трясется и чуть вибрирует, будто одна из мексиканских прыгающих фасолин, какие можно купить в магазине необычных товаров. Они напоминают кусочки дерева, но на самом деле в них сидит живой червь. Еще толчок – и равновесие между трением и инерцией нарушится. Магнит начнет тащить к себе кусок железа. Последний, теперь полностью оживший, будет двигаться сам, быстрее и быстрее, пока не ударится в магнит и не прилипнет к нему.

Ужасный, завораживающий процесс.

Привычный мир умер в июне этого года, и природа магнетизма так и осталась неразгаданной. Хотя Гарольд думал (рационально-научное мышление его никогда не увлекало), что физики склонялись к тому, что магнетизм неразрывно связан с феноменом гравитации, а гравитацию полагали краеугольным камнем Вселенной.

На пути в Нидерланд, продвигаясь на запад, поднимаясь все выше, чувствуя, что воздух становится холоднее, видя грозовые облака, собирающиеся над более высокими вершинами далеко за Нидерландом, Гарольд почувствовал, как аналогичный процесс начался в нем самом. Он приближался к точке равновесия… а миновав ее, достиг бы точки невозврата. Он являл собой кусок железа, находящийся на таком расстоянии от магнита, когда легкий толчок позволяет ему преодолеть чуть большее расстояние, чем в начале пути. Он ощущал в себе ту самую дрожь.

Никогда в жизни он так близко не сталкивался с божественным откровением. Молодежь отвергает божественное, потому что его принятие означает признание неизбежной смерти всего живого, а Гарольд в нее не верил. Старуха обладала сверхъестественными способностями, думал он, так же как и Флэгг, темный человек. Они являлись радиостанциями, только и всего. Их реальная сила заключалась в людях, которые стекались на их сигналы. И в этом они не отличались друг от друга. Так думал Гарольд. Во всяком случае, прежде.

Но, остановив свою «хонду» – на приборном щитке индикатор нейтральной скорости светился, словно кошачий глаз, – в конце невзрачной главной улицы Нидерланда, слушая, как холодный ветер завывает в кронах сосен и осин, Гарольд почувствовал нечто большее, чем притяжение магнита. Почувствовал колоссальную, иррациональную силу, идущую с запада, влечение такое сильное, что, задумавшись о нем, можно было лишиться разума. Он понял, что, продвинувшись чуть дальше, начисто лишится воли. И поедет туда прямо сейчас, с пустыми руками.

А за это, пусть и незаслуженно, Флэгг убил бы его.

И он повернул назад, ощутив холодное облегчение уже собравшегося покончить с собой человека, уходящего от высокого обрыва, на котором простоял долгое время. Но он мог уехать и сегодня, если бы захотел. Да, он мог убить Редмана одной-единственной пулей, выпущенной в упор. Потом подождать, пока подъедет этот оклахомский фермер. Еще один выстрел в висок. Выстрелы никого бы не встревожили: в лесах хватало дичи, и многие охотились на оленей, а потом отвозили добычу в город.

Гарольд взглянул на часы. Без десяти семь. К половине восьмого он мог убить их обоих. Фрэн подняла бы тревогу только в половине одиннадцатого или позже, а к тому времени он бы уже уехал далеко на запад, на верной «хонде», с дневником в рюкзаке. Но этому не бывать, если он и дальше будет стоять на месте, упуская время.

«Хонда» завелась после второго удара по ножному стартеру. Хороший мотоцикл. Гарольд улыбнулся. Гарольд широко улыбнулся. Гарольд лучился отличным настроением. Он покатил к парку Чатокуа.

Уже начали сгущаться сумерки, когда Стью услышал шум мотоцикла Гарольда, подъезжающего к парку. А вскоре увидел свет фары «хонды» на дороге, петляющей между деревьями. Потом увидел и Гарольда в шлеме, вертевшего головой из стороны в сторону, высматривая его.