Дмитрий Манасыпов - Метро 2035: Стальной остров

Крутанувшись в воздухе, топорик вскользь ударил Мать по голове, но этого оказалось достаточно: горилла-переросток покачнулась, схватилась за голову и рухнула вниз, исчезнув в озере горящего жира.

Макар стоял на верхней палубе, на коленях, и блевал. Фляга с водой, найденная по пути, опустела наполовину, а он все никак не мог прийти в себя. Живой, бедняга, помочь тоже никак не мог. Тварь напоследок, падая вниз, сумела доказать свою силу простейшим потоком мыслеобразов, накопившихся в колонии паразитов, живущих на ней. Дотянулась и ударила в мозг, чуть не лишив Макара с Живым самих себя.

А снег пошел снова, повалил, будто и не заканчивался. Полетел горохом с серо-низкого неба, ворочающегося над головой и начинающего чернеть. Северов, смотря наверх, не удержался, подрагивая руками-опорами. Упал, стараясь задрать лицо вверх, чтобы подбородок не расколоть, как орех, забрызгав свежий снег алым.

Перевернулся на спину, выпуская пар, как корабельная труба, – густо и много, уставился туда, наверх, в воющее и вьюжащее черно-бездонное. Корабль вокруг трещал, звенел и похрустывал, как артритные суставы умирающего калечного ублюдка. Красное мелькало перед глазами, вспыхивало и затухало.

«Скоро пройдет»

Живой? Живой ожил, хорошо. Скоро пройдет, да, он понял, мысли лезут в голову идиотские, это из-за Твари и последних ударов, физических и ментальных.

Вот оно закончилось, что же ему теперь делать? Выбраться, для начала. И не стоит думать, что это просто, даже если Твари здесь больше нет.

Дети Твари, ее не родившаяся Стая, убивали друг друга, оставшись без вожака. Рвали на куски, грызли, ломали и разрывали в лоскуты. От самых нижних ярусов и до мостика, вдруг расцветшего зажегшимся электричеством. Вой, крики, вопли, проходящие через неутихающий ветрище.

Смерть здесь не успокоится, пока остается хоть один из не-людей, поднятых из мертвых или обращенных Тварью с ее Силой. И, если честно, сам Макар немного сомневался в необходимости оставлять чертов рыбозавод как есть, на плаву. На месте Бьярна Макар бы сжег к чертовой матери шаланду, отведя подальше, где льды могли бы позже захватить в свой плен черный остов. Глядишь, таким образом удалось бы защитить людей как на самом Стальном острове, так и на побережье, куда эти твари легко смогут добраться даже не вплавь, а просто бредя по дну.

А это что? Вот, казалось бы, совсем ненужное, но хозяйственность, привитая Дедом, отозвалась. Стоило только заметить что-то длинное и почему-то горбящееся, накрытое огромными кусками брезента, шкурами и даже пластиковыми коробами. Чего тут прячут, а?

– Е-мое… – протянул Макар.

Семецкий, романтик в душе и полярник, родившийся не в свое время, как-то рассказал о такой штуке. Специальная полярная яхта, с динамическим корпусом, созданная по принципу «яйца», как у ледокола. Такую штуку лед не ломает, выкидывает наверх. Закрытый кубрик, от носа до кормы, чтобы внутрь ни ветра, ни снега. В нормальное время на такой даже электричество вырабатывалось за счет подвижных частей-бортов, находящихся в постоянном движении. И водомет был, в помощь парусам, устанавливаемым на убирающихся мачтах, а паруса из такой интересной ткани, что не мокла и не смерзалась в кусок ледышки. Для, сука, экстремалов, желающих получить много-много славы, в одиночку ходя на Северный полюс. Вот людям жилось хорошо, а? Как его там звали… ну, вспоминай! Точно, Федор Конюхов. У него вроде такая же штука была, да-да. Юра говорил. Интересно…

Макар задумчиво смотрел на разложенный брезент со шкурами и неожиданно кое-что понял. Кое-что важное, пусть и оставленное на потом, когда отступит эта чертова усталость, когда в глазах перестанет темнеть.

«Еда».

– Согласен, – проскрипел Макар и пошел к юту.

До носа Макар смог добраться через полчаса, иногда останавливаясь и переводя дух, отсиживаясь, ожидая, когда голова перестанет ходить ходуном. Краем глаза успел заметить пропавшее желтое пятно, чуть позже поняв – от прожектора.

На носу, почти превратившись в снеговика, дождался следующей вспышки, случившейся через час. Без подсветки, выхватившей канаты, рисковать и идти не хотелось. На открытое и освещенное место Макар вышел не торопясь, подняв руки и поворачиваясь, показывая себя, спину и бока. С той стороны, выждав, когда снег успокоится, поморгали фонариком. Хорошо.

Канаты тряслись, их кидало из стороны в сторону, но он шел вперед, стараясь не глядеть в пучину под ногами. Меньше суток назад Макар оказался здесь с четырьмя людьми. А сейчас, как ни крути, не мог бы ответить – живы ли они или все же мертвы? Яга погибла, но на ее тело Макар не наткнулся, когда шел назад. Шаб пропал. Грека он обнаружил и убил еще раз. Василий? Его он тоже не видел.

С этой-то мыслью Макар и перевалился на относительно спокойную корму ледокола.

– Живой никак? – подивился Савва, рассматривая еле сидящего Макара.

– Типа того.

– Ну, пошли, соколик, будем разбираться – что да как дальше с тобой делать.

– Как интересно, – вздохнул Макар, – вот вроде бы все уже встало на свои места, когда на том берегу договаривались, а тут вдруг…

– Рот-то прикрой, – буркнул безопасник, явно стараясь не смотреть на смертника, – и делай чего велено.

– Куда идти?

– Туда!

«Атакуем?»

«Ждем»

«Могу сделать…»

От предложенного Макару поплохело. Объяснить словами Живой не смог, закинул картинку, показал, как из собственной руки Макара вылетает наполовину острое, наполовину зазубренное лезвие. Белое, костяное и блестящее. Выращенное из кальция скелета и прячущееся рядом с обычными костями. Макар вспомнил, что эта самая рука ни с того ни с сего, совсем недавно полыхала огнем.

«Нет»

«Поздно будет».

«Хорошо»

Живой успокоился.

Снова лестницы и коридоры живой громады, перекатывающейся с волны на волну, подрагивающей корпусом. Спина Саввы впереди, после нее, загораживая вид, две спины конвоиров и еще двое идут позади.

Теперь они шли вниз. Пару раз ему казалось, что там, за сталью бортов, хорошо слышно, как трутся льдины, иногда шкрябая по ледоколу. Накатывала непонятная тоска, а цвета вдруг набухали красно-ало-багровыми оттенками, пульсирующими и отдающими в ушах тяжелым ритмом огромной ударной установки.

«Живой?»

Наверное, лучше бы было остаться там, на рыбзаводе, прыгнуть за борт, предварительно размолотив руки об борт, или, добравшись до машинного отделения, найти основные распределительные кабели и ухватиться за один, электричество же дали…

«Живой?»

Тоска накатывала и давила-давила-давила, сжимая душу в ломающих объятиях, добиралась через позвоночник в голову, скручивала винты стального обруча с острыми зубьями, режущего разум и волю, пробираясь в нервные окончания, раскаленными иглами протыкая и стараясь сбить с шага, уронить на палубу, скрючить и оставить умирать в судорогах, стянувших мышцы и выгибающих голову к лопаткам, до самого громкого щелчка в жизни, щелчка лопающегося позвоночника. И…