Виталий Храмов - Испытание сталью [litres с оптимизированной обложкой]

Мы зашли в храм. И пока я хлопал глазами, разглядывая фрески, батюшка переоделся в ритуальную спецовку. Потом он проводил со мной разные причитающиеся обряды. Я хоть и верующий, но в ритуалах – не силён.

И когда всё закончилось, он обнял меня, как родного, благословил меня и сказал:

– Иди, Витя, с Богом! Теперь ты поймёшь, что надо делать. Проснись, Витя! Проснись!

Это был сон. Просто сон. Галлюцинация, вызванная болевым шоком и кровопотерей. Не было никакого батюшки, не было единорога, не было храма. И беседы не было. Это я сам с собой общался в бреду. Я понял это, когда сел и осмотрелся. И очень расстроился. А потом подумал, что глупо сожалеть о том, чего и не было. Глупее – только о том, чего не будет.

– Статус! – приказал я.

Все с удивлением смотрели на меня. Да, хорошо воинство – изодранное, в крови, грязнющее! И у всех, как у вампиров, – рот в засохшей крови.

– При команде «статус» доложить обстановку! – снова приказал я.

– Это не по уставу! – буркнул Громозека.

– Поговори мне ещё! Встать! Смирно! Статус!

Он стал докладывать, но я не слушал. Не для того строил. Я и своими глазами всё вижу. Я их построил и этим направил моральное состояние в нужное мне место, вынув его оттуда, где оно было.

– Слушай сюда, – приказал я, когда Громозека закончил, – разделываем тушу зверя, грузим всё в бэтер и возвращаемся. Сегодня у нас пир! Прощальный. Заотдыхались мы.

Потом подошёл к Прохору, покрутил его:

– Хорошо починен, – сказал я. – Дарья Алексеевна, выношу вам благодарность от лица командования за возвращение в строй личного состава.

– Фу, какой ты скучный, – скривился Громозека.

Я рассмеялся:

– А на самом деле, я очень рад, что всё обошлось! Ребята, как же мы лоханулись!

– Ну, вот, а то – старшину включил! – Громозека подскочил и обнял. Следом налетели и остальные.

Пришлось наводить порядок:

– Так! Почему не выполняется моя команда? Кому вынести выговор в личное тело с печатью в грудную клетку?

Люди занялись делом – перетаскиванием разделанной туши медведя в БТР. Только тогда я осмотрел себя. М-да, красавчик! Хотя раны и были сращены выше всяких похвал, но синюшные тройные полосы пролегли от ключицы до поясного ремня. То же и на спине – от лопатки к плечу. Такой вот автограф мне оставил хозяин тайги. Вопрос был по шнурку, что держал крестик на моей шее. Шрам пролегал прямо под ним, но шнурок был цел. Может, отклонился?

– Шнурок этот невозможно повредить. Он не материальный. Одна видимость. Он сам распадётся… – сказала, подойдя, Даша.

– Я помню, за сутки, – я обнял её, спрятав лицо у неё на груди.

– Что случилось? – встревожилась она.

– Я не знаю, может, это просто сон, а может, я единорога видел.

– Единорога? А с ним не было медведя, тигра и старика?

– Он не старик.

– Так ты его видел! – подпрыгнула она.

– Это был сон.

– Он всегда приходит во сне.

– Может быть, – пожал я плечами.

– В разных обликах он является. Всем по-разному. Кому в виде великана, кому – стариком со свечёй и филином, кому – подростком…

– Подожди, великан и старик со свечёй – это же сказочный Святогор.

Она посмотрела на меня так, как смотрят на ребёнка, что вслух удивляется очевидным вещам.

– Он помог тебе?

– Чё-то я и не понял, – опять пожал я плечами, – помог он или ещё больше запутал.

Я отпустил Дашу, поднялся, сорвал остатки гимнастёрки со своих плеч, посмотрел на эту окровавленную тряпку и бросил её в чёрное пятно, оставшееся от разделанного медведя.

– Пошли, Ведьма!

– Пошли, Странник.

Ох и радости было! Мясо – оно всегда ценно, дармовая дичь – особливо, а медвежье мясо и жир – вообще считались лечебными. Собрался весь посёлок, Даша распределяла тушу. Я обратил внимание, что из мужского пола только мальчишки и два деда древних, одного из которых я уже знал – он медведю молился. На мой вопрос Даша сделала удивлённое лицо:

– Война же. Кто воюет, кто лес заготавливает. Проша вот воюет, а старший – бригадир на лесозаготовке. Он же механик. Там он один с тракторами может управиться. Потому и бронь дали.

– Прохор говорил, что он за брата пошёл.

– Так ему и сказали. Завет отца – непререкаем. Он знал, что пути ваши пересекаются. А у старшего дар – железку оживлять. Не людей.

– А где его семья?

– Так вот они! Это – жена, а дети – вон, с моими перепутались.

– Немудрено перепутать.

– Родня же.

Захотелось шашлыка. Никогда не едал шашлыков из медвежатины, но с удивлением понял, что шашлык для меня – непременный атрибут любого застолья под открытым небом, для них – невидаль. Сам и занялся. Дед-медведепоклонник мне отсёк самого нежного мяса, сам нашёл ёмкость для маринования: перец, соль, уксус, лук и остальная зелень проблемой не были. Захотелось замариновать в майонезе. А майонеза нет. Не беда! Опять же, уксус, перец, соль – есть, подсолнечное масло и яйца – тоже в достатке. Сложности возникли с лимоном. Но небольшие сложности. Нашли. Как? Сие мне не ведомо. Посадил пару шустрых девочек взбивать яйца, руководил ими до получения майонеза. Боялся, что без миксера не получится. Получилось.

Посёлок наполнился дурманящими запахами. В каждом дворе что-то готовилось – этакая кооперация и разделение обязанностей. А к вечеру стали на лугу составлять столы, накрывать их скатертями домоткаными и блюдами с праздничными яствами.

Сам мариновал, сам же и готовил шашлык, окруженный плотной группой мальчишек, весьма любопытных и не умолкавших ни на минуту. Их интересовало всё, они меня просто одолели вопросами. И про жизнь в России (именно так они и выражались, как будто тут не Россия), про войну. Особенно про войну. Но и помогать не отказывались. Делали всё споро и ловко. Молодцы. Хорошая смена растёт. Когда шашлык был готов, в угли закопали картошку.

Прежде чем сесть за стол, сходили на реку ополоснуться. Я – в эскорте гомонящих пацанов. После помывки одел данную Дашей рубашку-косоворотку. Расшитую узорами. Парадно-выходную. В плечах пришлась впору, а вот в поясе был приличный запас. Вот так вот и сел за стол по правую руку от Даши. В таком вот виде – косоворотка, камуфляжные штаны и берцы, пережившие все мои злоключения. Справа от меня расселись мои спутники, напротив – местные. Дети – к краям.

Первый тост произнёс самый старший из присутствующих – дед-медведепоклонник. Ессно, за победу. Пили, стоя, прозрачную, как слеза, самогонку. Этот уральский виски был крепок, как спирт. Первач! Ах, да, это в фильмах самогон – мутный. Я такого мутного не пил никогда.

Ну, как говорится, меж первой и второй – муха не пролетела. Встал я. Поблагодарил Дарью Алексеевну за «ремонт» личного состава доблестной Красной Армии и тост поднял именно за неё: