Владимир Чистяков - Несносная Херктерент - 3 [СИ]

— А у нас Коатликуэ есть. Она хорошо умеет самым жутким чудовищам придавать облик миленькой девочки. Вспомни её костюм на Новогоднем. Сама ведь всё придумала. Ещё и для Дины наброски сделала. Я даже серьги после придумала и заказала.

Марина мысленно представляет коралловые сердца в ушках Эр. И ожерелье. Ведь куда более реалистично, чем у мелкой может выйти, ибо деньги девать некуда. Ну, да соправителя таким не напугаешь. Как-никак, покойная мать разноглазого чуда чёрные шуточки обожала.

Вторая неправильная принцесса на его веку. Опыт уже должен быть.

— Надеюсь, не лягушачьи сердца заспиртованные собираешься в уши цеплять?

Судя по блеснувшим глазам только что, сама того не желая, подала Эриде очередную безумную идею.

— Не. Из головок колибри, народ поклонявшийся Коатликуэ птичек тоже почитал. Они такие яркие. Кажутся милыми, хотя на деле прожорливые и злобные птички. Птички бога войны. Она из самых неожиданных мест до нас добирается. Война! Мои предки тоже ведь создавали страну. Великие завоеватели, созидатели и разрушители. В ножны моего меча вделана капсула с солью. Самой обычной солью, выпаренной из морской воды Восточного океана. Генерал Рэндэрд велел ту соль выпарить. Как символ того, он вместе со всеми, Великие равнины прошёл. Теперь на берегу океана стоит. И это всё у него за спиной отныне и навеки наша земля.

— Там есть такой памятник. Так и называется «Разгромили белых хратов, разогнали всех попов. На Восточном Океане свой закончили поход!» Строка из стихов его сочинения. В другом мире есть очень похожая песня.

Эр прикрывает глаза.

— Она и там, вроде, называется «Песня о взятии Приморья». Странные люди поэты, во всех временах мыслят одинаково. Хотя, люди ведь тоже повсюду без конца воюют. Что здесь, что где-то ещё.

— Там внутренняя война была. Величайшая по значению из всех войн того мира.

— Марина я знаю историю. Скажи, ты видела их?

— Кого? — не сразу соображает Херктерент.

— Тот памятник. Я никогда там не была. Хотя, он ближе к столице, чем место, где находимся мы. Везде пишут, картинки не передают и десятой доли величия.

— Это так, — кивает Марина, — совсем по-другому себя чувствуешь, когда рядом стоишь. Там нет постаментов. Стоят прямо на камне. Словно недавно туда пришли. Современные краски хорошо держатся. Они правда будто живые люди. Только огромные.

Дина шлем держит на руке, но рога всё равно высоченные. И сияют. Когда на поезде подъезжаешь и они видны с десятков километров.

Миррены зовут эти статуи «Памятниками грэдской гордыни». Людям не годится строить столь грандиозные монументы. Это самое настоящее идолопоклонничество, а то и силам зла поклонение.

Хотя, на деле, это как раз ещё из времён да Катастрофы басни сюжет про лисицу и незрелый виноград. Сами похожий памятник Тиму I и его окружению поставить хотели. Даже выше наших Гигантов Приморья, только рухнула первая статуя, и решили больше не рисковать. Да и Великая Война вскоре началась, а после всем несколько лет было не до того.

Уже перед этой войной новую стройку века начали — портреты пяти императоров выбить в горной гряде. Но с началом войны что-то я про этот памятник больше не читала. Видать, где-то в других местах взрывчатка требуется. Видать, и этот монумент только на монете останется.

— Я знаю, у меня есть такая монета, серебряная. Про наш памятник говорят, из-за рогов Дина выглядит выше всех.

— Так это замысел памятника. Чтобы гордо сверкали золотые рога. Там ведь все, кроме Дины III без шлемов, как знак того, что закончены бои. Твой предок, Рэндэрд, как намёк на будущее, развернулся лицом на юг и из-под ладони туда смотрит. Кстати, скульптор слегка пошутил, он единственный, у кого фляжка из бутылочной тыквы на поясе висит.

— Да знаю, везде пишут пил он очень много. Меч хоть похоже сделан?

— Полное сходство. Там всё оружие и доспехи сделано с сохранившихся образцов. Сейчас у ног генерала небольшая выставка трофеев.

Единственное место, где каждый желающий может коснуться рукояти «Глаза Змеи». Дина III на одном колене у берега океана стоит. Вроде как воду рукой трогает. Там вход на смотровую площадку через ножны сделан. Пальцы у неё над водой, с них дети в море прыгают. Я тоже попробовала. Пишут, за столько лет никто не утонул и не разбился. Говорят, сама статуя за этим следит, раз прямо на руку смотрит.

Сначала хотели сделать её смотрящей на воды океана, как и остальных. Но потом решили, павлиньи перья шлема уж очень сильно возвышаться будут. Потому и сделали, будто на руку смотрит. Перья очень большую тень дают. Даже в самую жару.

Эрида чуть ежится.

— Бр-р-р! Как представлю, как на тебя сверху смотрят огромные глазищи. Аж страшно становится.

— Это ты зря! — смеётся Марина, — Во-первых, она улыбается, а во вторых…

Чуть приподнявшись, смотрит прямо в лицо Эр.

— Можешь мне поверить, рожу, очень похожую на памятник, ты сейчас наблюдаешь перед собой, а я постоянно лицезрю в зеркале.

— Только там размеры несколько отличаются, — хихикает Эр, — А правда, настолько похоже, ведь поставили задолго до твоего рождения.

— Правда. Внешность Великих Еггтов прекрасно известна. Я, действительно, и на Мать, и на Дочь очень похожа. Хотя, лицо Золоторогой как следует смогла рассмотреть только вокруг неё несколько кругов на автожире сделали. Он же может почти на одном месте зависнуть. На вертолёте двухмоторном меня полетать не пустили.

— Я такого даже на картинках не видела.

— Успеешь ещё насмотреться. Он транспортным должен быть. Хотя, как мне кажется если их сделать много, то десанты в ближнем тылу с них высаживать самое то.

— Ты как всегда, лишь бы убить кого.

— Всего лишь, врагов. Хочешь, о мирренских художествах в колониях расскажу. Особенно, — неприятно усмехается, — про суп из мидий?

— Не надо! — глаза Эр совершенно квадратные от ужаса, — Я не уверена, что мне стоит это знать.

— Не хочешь, не надо, — пожимает плечами Марина, — надумаешь — я всегда готова. Знать надо, с кем дело имеем. Это в отношении наших пленных они ещё каких-то рамок придерживаются. Всех остальных… Самое мягкое, просто не считают за людей. Со всеми вытекающими последствиями.

— Не надо! — Эр крайне редко повышает голос, но сейчас почти кричит.

— Сказала же, не буду.

Сидят некоторое время молча.

— Марин, а правда там смотровые площадки в глазах статуй?

«Глаза! Заметьте, не я сказала это слово. Эр, ты на самом деле ничего не знаешь, или так хорошо притворяешься? Корзины человеческих глаз — вот они следы колониальных частей. Десятки кило. Они бы их уничтожили, но мы сами не ожидали такого успешного десанта, и того, что нашли в резиденции губернатора. Почему-то не удивляюсь, что он без вести пропал. Подозреваю, у кого-то может и лежит череп опасного зверя».