Владимир Чистяков - Несносная Херктерент - 3 [СИ]

— Сейчас скажешь, не испытываешь ничего?

— Я повзрослела, она — вовсе нет. Хотя уже несколько лет пытается всех убедить, что это не так.

Марина хотела было сказать про изменившееся обстоятельства в жизни Ленн. И промолчала. Тьенд, теперь, похоже, больше не младшая выглядит откровенно жизнью потрёпанной. Не настолько, чтобы ко дну идти, но и для поддержания на плаву требуется всё больше и больше усилий. ЕИВ прав, мусор из дома лучше не выносить, чем меньше народа знает о внутрисемейных конфликтах — тем лучше. Марина понятия не имеет, как Тьенды между собой ладили.

Искренняя любовь там вряд ли водилась, но и ненависти могло вполне не быть. Тему матери Ленн поднимать не будет. Знает из периодически выходящих «Приложений» к «Ежегоднику Великих Домов» о смерти Главы дома второго разряда Тьенд и объявлении новым Главой Ленн. По мрачной ухмылке судьбы, женщина скончалась ровно через два месяца после разговора Марины с Сордаром.

— Ты давно Ленн тут впервые видела? А то с зашкаливающим уровнем презрения к низшим довольно странно её появления тут.

— Бассейн большой, места хватает чтобы на разных сторонах сидеть. Это место одно из немногих, всех объединяющее. С полгода назад её точно заметила.

Понятно только, что ничего не понятно. Хейс просто не знает, бывала ли тут Ленн больше полугода назад, а для дальнейших выводов уже у Марины недостаточно данных. Неужели родственники так быстро ухитрились Тьенд оставить без денег и владений? Что-то слишком быстро у них получилось. Статуса Главы только Император может лишить, а он уже заявил, вплоть до окончания боевых действий данный вопрос будет рассматривать только при обвинении в государственной измене.

Интересно, Ленн убить не пытались? Денег-то должно немало быть, если матушка на врачей-жуликов всё не спустила в последние месяцы. Бывало уже, «завещания» в адрес всяких чудо-целителей обжаловали в судах высшей инстанции. Парочку уже на памяти Марины сам ЕИВ признал незаконными.

Писем от Тьенд не было, за почтой Марина следит тщательно. К Софи тоже писем не было.

Раз Ленн такая гордая — ей же хуже, видно же, у человека сложности. Еггты никому ничего не забывают, в какую бы эпоху не давались обещания. Попроси помощь — получила бы. Но сама Марина предлагать ничего не будет.

Софи, частично удовлетворив любопытство, частично разогнав самых любопытных, подсаживается к сестре и Хейс. Пару минут понаблюдав за играющими в мелководной части водоёма, детьми, замечает с усмешкой.

— Интересно было бы сюда затащить нашу главную любительницу обнажённого женского тела. С этюдником. Точно заклинит на рисовании мелких. Обожает то, что растёт и цветёт и не собирается увядать.

— Её бы попытались побить, — пожимает плечами Марина, — у матушек, как правило, остро обострённая подозрительность.

— Нет. Художницы здесь довольно часто бывают, сегодня просто ни одной нет. К ним спокойно все относятся. Некоторые даже портреты детишек заказывают.

— Ага, — подтверждает Софи, — У студенток Академии и других учебных заведений здесь наброски делать — считай прямая обязанность.

— Студентов, сюда попасть стремящихся, наверняка было на порядок больше, — хитро щурится Марина.

— Натурщица — вполне себе профессия, — бросает Хейс через плечо, — Не первую сотню лет существует.

— Эриде может плохо стать. Тут полным-полно страшных оскорблений её представлениям о прекрасном.

— После анатомической машины её никаким видом человеческого тела целиком или кусочками нарезанного, не удивишь.

— Это одно из трёх так называемых «Чудовищ Дины», которые национальные сокровища? — уточняет Хейс.

— Ну да. Женщина. Сейчас в её комнате в школе стоит.

— Тогда точно здесь ничему не удивится.

— Но её сюда не потащим, — Марина настолько убийственно серьёзна, что сложно сдержать смешок, — ибо в противном случае, до конца столь насыщенного денёчка мы обе просто не доживём. Её отец нас убьёт.

— Из-за неподобающих видов? — недоумевает Хейс.

— Из-за мирренов, чуть не убивших нас сегодня.

— Лучше бы мирренов убивал, а не принцесс, — с чёрными шуточками у бывшей старосты неплохо.

— Он и так их изо всех сил убивает, а они всё не кончаются и не кончаются, — Софи задумчива, — миррены никогда не бомбили этот район. Возможно, усыпляют бдительность, и в следующий раз именно сюда наведаются. И всех нас тут. Молодых и старых. Мокрых и сухих. Деталями окружающего пейзажа сделают, — чеканит принцесса каждую фразу.

— Сомнительно, что сегодня их ещё принесёт, — Марина косится в сторону выхода, припоминая, сколько обычно проходит времени между сигналом воздушной тревоги и визитом «гостей». И насколько быстро она сама бегает. Громкоговорители на стенах заметила раньше, да и пвошные указатели выхода на месте, — наших летунов наверняка всех в извращённой форме начальство с отца начиная, поимело в грубой и извращённой форме. Сейчас над городом наверняка максимальная концентрация истребителей.

— А где-то их сегодня нет. Туда и могут заявиться.

— Раз уж о мирренах речь, зашла то можно кое-что про их обычаи применительно к данному месту, узнать?

Сёстры переглядываются.

— Они подобного не строят.

— Хочешь сказать, у них и бань нет?

— Есть конечно, но там больше моются, вот так, как мы в водичке полежать да поплавать у них не принято. Да и лезть в их банные бассейны… Бр-р-р… — Софи аж передёргивают.

— Хочешь сказать, миррен может в мыле и грязи залезть в общий бассейн?

— Ну да. У них так принято. Это мы в бане сначала моемся, потом ополаскиваемся, и только потом в бассейн идём. Это у нас куча важных решений во всех областях и на самых разных уровнях принималась в горячей воде сидя.

Вещи важные миррены уже после бани обсуждают. Ладно, хоть сейчас воду стали регулярно менять, раньше в общественные ванны просто горячую подливали.

— Неудивительно, что с такими банями у них столько эпидемий бывало. Как не вымерли только!

— Да уж лучше бы вымерли. У них одно время вообще бани в городских стенах запрещено было строить. Считалось, это источник разврата.

— У нас, в общем-то, тоже так, — хмыкает Марина, — цензурно выражаясь, весёлое времяпрепровождение с противоположным полом и баня — почти синонимы. Если совсем дословно «баня» с древнего диалекта переводить, получится «место, где горячая, чистая вода». Сравни с мирренской свиной лужей. Вулканов у нас сейчас не так много, как на погибшем Архипелаге, а вот любовь к горячей воде с тех пор осталась.

— Ага, и ещё поговорка есть по грязнулю «воняет, как миррен», они ведь в Великую Эпоху вообще не мылись, — добавляет Софи.

— Из-за этой поговорки разговор и завела. Сами этого периода в истории своего быта стыдятся и кучу оправданий придумывают. «Всё было не так!»