Владимир Чистяков - Несносная Херктерент - 2 [СИ]

— Сложнее тут всё… — задумчиво говорит Софи, — намного сложнее, чем ты говоришь. У них ведь раньше даже клич боевой был «За веру и императора!» Вера на первом месте, заметь.

— Можно подумать, я мирренских уставов не читала. «За веру» — это парадный. Барра забыла?

— Я их не читала. — говорит Эр, — и, наверное, никогда и не буду. Но они ведь на самом деле верят, что умирает только тело, а душа…

— Что душа? У меня её нет. Мозги только имеются. Умрёт мозг — умру и я. Всё просто и понятно.

— Так уверена, что после не будет ничего. Ведь мы же не можем знать.

— Ты — нет! — зло говорит Марина, — Я — да! Знаешь ли, я умирала уже. Это, мягко говоря, очень неприятно. Меня Софи от смерти спасла. И приди она на пять минут не спас бы никто. Не было бы меня просто. Плита бы в Еггтовском склепе была бы. Ты бы цветочки туда носила. Хотя, не факт — склеп-то в Старой Столице. А ты там не была.

На Эр просто лица нет. Смотрит с невыразимым ужасом. Шепчет.

— Это правда? Мне не говорили…

— Самая что ни на есть правдивая правда. Берегли тебя. Насколько я знаю, тебе просто сказали, что я тяжело заболела. А было по-другому.

Дочь соправителя вопросительно смотрит на Софи. Смотрит так, словно хочет услышать опровержение, что в мире всё не так ужасно, как только что рассказали, смотрит… и одновременно, понимает, что услышала правду.

— Так всё и было, Эрида. Я до сих пор с трудом верю, что у меня хватило храбрости сделать ей прямой укол в сердце. Этот укол её спас. Иначе бы она до врачей не дотянула бы. Я на самом деле, в лицо смерти смотрела. Это очень страшно, когда человек у тебя на руках умирает. Она мертва была. Не помню точно сколько. Может несколько секунд, может около минуты. Потом сердце заработало. Не обижайся, но мы на самом деле, знаем о смерти намного больше тебя. Вот так, Эр.

— Вот так, Эр, — повторяет Марина, — Умирала я уже. Не было какое-то меня здесь.

— Но ты же вернулась откуда-то. Значит, есть в человеке что-то такое… Нематериальное что ли.

Убивает иногда Эр своей логикой.

— Во мне — нет. Сердце включилось от лекарства, кровь стала поступать к мозгу. И всё. Никто никуда не уходил, и ниоткуда не возвращался. Была — не была — снова появилась. И всё. Где тут душа?

— Не может так много человек сразу верить в то, чего нет. Значит, что-то всё-таки есть.

Марина хохочет.

— Если кто-то во что-то верит, то значит, так и есть. «Верую, ибо абсурдно», как какой-то главный мирренский поп сказал. Я когда первый раз основы мирренской веры читала, как ненормальная хохотала. Какой-то первородный грех, искупление, спаситель человечества, бесы, ангелы и прочая чушь. Ритуальный каннибализм в чистом виде, они по каким-то своим праздникам особые хлебцы жрут да красным вином запивают. Типа это тело и кровь их бога. Дичь! Спасение души! Чего-то несуществующего от чего-то небывающего! Почему я должна кого-то благодарить за спасение, которое было за сотни лет до моего рождения? Как меня Софи спасла, я знаю. Они детей учат, что бог за них умер. За то, что я сейчас в море могу плескаться, даже сейчас умирают очень и очень многие. О них я помню. Но о ком-то, никогда не жившем, помнить вовсе не обязана. Души бессмертны! Нету их. Дурная сказочка для слабаков. Мол, всем воздастся за их дело, только не в этой жизни. А пока — всё в вашей жизни происходит по воле господа. Типа ты раб — смирись с этим. Они все себя называют рабами божьими! Чего достоин человек добровольно называющий себя рабом? Вот ты, Софи рабыней себя могла бы назвать?

— Я? Представить, может и могла бы. Рабовладение — мерзкая штука, но кое-где до сих пор встречается. Раз уж даже у нас есть статья «за незаконное лишение свободы»… Кстати, много дают?

— Там подпункты есть. За самые тяжкие — расстрел.

— Сурово, но я считаю, за дело. Ну так вот, рабыней я себя представить ещё могу, отсутствием фантазии не страдаю. В конце-концов, даже Дина I в плен попадала. Но чтобы саму себя рабом назвать. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

— Знаете что, — Эр говорит очень медленно, растягивая слова, так она говорит всегда, когда хочет сказать что-то очень важное для неё, — я тоже книги такие мирренские читала. Где про их веру. И другие тоже. Дома. Случайно у отца увидела. Там штамп был цензурного комитета, я не знала тогда, что разрешающий. Спросила, можно ли почитать. Он разрешил. Но сказал одну очень странную вещь. Тогда я не всё поняла. Только сейчас разобралась окончательно. Он так сказал: «Читай. Только никогда. Запомни Эр, никогда! Не упоминай при его величестве, что с такой литературой знакома. Кто по этим книгам живёт — для него враги. Смертельные. Это такая ненависть, что и представить нельзя. В ту войну… Нет, об этом лучше не буду. Рано ещё такое тебе знать. Скажу по-другому: по степени ненависти к религии он даже не Чёрная Дина. Он страшнее. Намного страшнее. И что уже просто опасно для тебя — он как-то сумел передать это дочерям. Особенно Марине. Не говори ей, что знаешь про такие книги. Еггты тоже очень хорошо умеют ненавидеть. Особенно — предателей. Ты можешь стать такой в её глазах. Хорошенько подумай об этом, Эрида. Ты не враг Чёрным Еггтам. Но ты очень легко можешь им теперь стать, ибо коснулась того, ненависть к чему у них в крови. Ты можешь стать их врагом. Подумай хорошенько, надо ли тебе это…» Так он тогда сказал. Но я не хочу врагом быть. Никому. Особенно, вам. Я ведь не враг вам? Я просто заинтересовалась тем, чего в мире нет. Я ведь не враг вам? Правда? — она чуть не плачет.

— Правда, — в точности, как Эр, растягивая слова говорит Марина, — Врагом нам ты стать не сможешь. Слишком ты добрая. Но другом вполне можешь перестать быть. Твой отец мудрый человек, Эр.

— Марин, а научи меня стрелять?

— Зачем тебе это? — спрашивает, соображая, есть ли в Приморском тир или стрельбище. Должно где-то быть, Саргон тут нечасто, но бывал всё-таки, да и предшественник его пострелять любил.

— Время сейчас военное. Все должны уметь.

— Ладно, если оружие найду. Тут же не твой дворец.

— У меня там нету.

— Так понадобись, твой отец бы танк тебе туда прикатил.

— Наверно, ты права.

Софи помалкивает, размышляя, говорить ли о том, что у неё оружие есть. Правда, если бы не просьба Эр, она бы и не вспомнила. Так бы обратно и уехало, благо вещи таскать не надо. Решает, сказать. Никогда не знаешь, что в жизни пригодится может, а у Эр-то как раз дед, кроме прочего, заправским пулемётчиком был.

Узнав про арсенал, Марина только гримасу скорчила. Мол, ничего другого от тебя и ждать-то не следовало. Софи только чарующе улыбнулась в ответ.

Эр, впрочем, пока никуда не спешит. По берегу бродит.

— Марин, как думаешь, здесь янтарь найти можно?

— Не помню точно. Тут есть вроде южный, но он хуже северного. Я камнями особо никогда не интересовалась.