Владимир Чистяков - Несносная Херктерент - 2 [СИ]

Марину учили обычному мирренскому. Распространённый у грэдов диалект происходит от существовавшего около трёхсот лет назад варианта, законсервировавшего язык в существовавшем тогда состоянии. А с той поры у мирренов и гражданский шрифт изменился, и буквы новые ввели, а некоторые, наоборот, упразднили. А уж как изменилось произношение…

Болтали как-то раз мирренские подростки об оружии. Мимо Марина проходила. В дискуссию тут же встревает, хотя разговор не по-грэдски идёт. В оружии Херктерент разбирается. Но дискуссия постепенно превращается в её монолог. Миррены замолкают один за другим. Слушают очень внимательно. И взгляды очень пристальные. Марина замечает, и с обычной «вежливостью» интересуется, мысленно настраиваясь на драку.

— Я что-то не то сказала? — кривая ухмылка с демонстрацией клыка.

Один из мирренов торопливо и как-то неловко улыбается.

— Нет, Марринна, — они почему-то так всегда произносят её имя, удваивая согласные, хотя, пишут как положено, — ты всё правильно сказала. Просто ты сначала говорила как… — слегка запинается, подбирая нужное слово на родном языке, — как, как… как заграничная. Вот! Знаешь, кто это такие?

Марина кивает. Знает прекрасно. Так грэдские миррены зовут бывших соотечественников, нынешних врагов, когда говорят о них не выражая эмоций, просто о как существующем помимо их воли негативном явлении вроде чумы или оспы. Грэдскому миррену назвать заграничного мирреном примерно как Марине вежливой быть. Сами себя они тоже мирренами зовут, только употребляя слово, существовавшее триста лет назад и отличное от нынешнего по произношению и числу букв. У грэдов так их зовут вполне официально, но Марина употребляет только слово миррен. Какими бы другие не были, Сордар он такой, как есть, а он себя так называет. Если бы Марине пришлось бы обратиться к грэдскому миррену так, чтобы избежать хоть намёка на национальность было нельзя, она обратиться «Гражданин Империи». Никто не оскорблён, и на сделку с совестью идти не пришлось.

— Ты и говорить сначала стала на их языке. Но потом… Сначала одно наше слово. Другое. Третье. Те, кого тому языку учат, этих слов просто не знают, — «Угу, — подумала Марина, ты, наверное, просто „Большой грэдско-мирренский словарь“ издания филологического отдела АН не видел. Филологи народ не такой гибкий, как политики и не пытаются из одного народа сделать два, а то и три при первой возможности. Во всяком случае, наши. В „Словаре“ полным-полно слов с пометкой диалектические. Хотя, миррены официально вообще только один диалект своего языка признают. Когда их даже без наших семь или восемь». — Слово за слово. Ты совсем на наш язык перешла. Полностью. Да мы в осадок просто выпали! — «Химики!» — Мы не слышали, чтобы грэды так по-нашему говорили. — вокруг согласный гомон. Марина склоняет голову набок, прищур недоумивающ. Редкий случай, когда она ничего понять не может. Сордар ей говорил, что у неё мирренское придворное произношение. Тогда ей было приятно. Потом её произношение Тим V похвалил, сказав после ответа на ничего не значащий вопрос «Вы безупречно говорите на нашем языке. У вас великолепное произношение». Насколько Марине известно, человек, кого Саргон редко называл иначе, чем Старый Лис, к лести крайне не склонен.

Здесь явно что-то не то. Массовый розыгрыш? Не похоже. Именно, потому что миррены. Культ Императора, причём, не особо важно, кто именно носит венец, у них стал чуть ли не второй религией, причём исповедуемой чуть ли не активнее первой. Как-либо повредить члену Императорского Дома для них немыслимо. Значит, не розыгрыш. Но что тогда? Её учили только официальному мирренскому, диалектами она не владеет, так, несколько словечек знает. Так она думала до недавнего времени. Когда не знаешь, что говорить, можно и правду сказать.

— Я не знаю вашего языка.

От хохота чуть потолок не обвалился. Кажется, они давно так искренне не веселились. Марина бесится. Злобную насмешку от радости она отличает прекрасно. Они смеются над тем, что сказала Марина, но ни в коей мере не над ней. Только в чём причина?

— Я сказала, что-то смешное? — уже произошло переключение в боевой режим. Теперь её интонация не предвещает ничего хорошего. Она так перед дракой говорит. Когда неважно, сколько противников. Но они миролюбиво настроены. Даже сейчас.

— Ты ничего смешного не сказала, Марина. Ты очень хорошо говоришь на нашем языке. Может быть, вообще лучше всех в нашей школе.

Открывает рот для ответа. Сразу же закрывает. Фраза сказана на другом языке. На грэдском. И она понимает, что до этого на самом деле говорила на диалекте мирренского. Которого не знает. Или же. Она ведь быстро усваивает любую информацию. Неужели настолько? Похоже.

— Наших девочек в школе с весны никого нет. Из ваших языка не знает никто.

— По-грэдски разговаривать не пробовали? Он знаете, ли известен намного лучше.

Хохот. Только другой какой-то. Они ведь и между собой говорят чаще по-грэдски, чем на своём язык. Тот разговор, куда Марина встряла шёл на своём только потому что дома-то винтовки есть у всех. А здесь грэдские оружейные термины не каждый ещё выучил. Разговорившись, постепенно перешли на свой язык. Тут появилась Марина. Насколько она помнит прошлый год, среди выпускников было уже несколько ярко выраженных парочек. В том числе и тех, где он — миррен, она — грэдка. Это почти гарантированно означает — в свои республики миррены не вернутся. Нынешние не собираются отставать от предшественников, поинтересоваться у Софи что-ли, сколько сейчас таких парочек? Жизнь ведь идёт своим чередом. Память на имена у Марины хорошая. У троих из собравшихся — грэдские имена. Хотя они свои среди мирренов, до недавнего времени дававших своим детям имена исключительно в честь древних святых. В школе время от времени появляются и девочки-мирренки.

Если историю вспомнить, при вхождении в состав Империи, самые большие разногласия в республиках вызывал как раз вызывал «Закон о всеобщем образовании», требовавший обязательного образования детей обоего пола. Против образования как такового миррены ничего не имели, их студенты и раньше не были особо редкими гостями в грэдских университетах. Но тут было пусть мягкое, но покушение на устои. Многие проповедники были в ужасе от распутства грэдских женщин, спокойно ходивших в одиночку по своим городам! А уж их наряды…

Не столь упёртые проповедники больше интересовались числом грэдских дивизий, а не длиной юбок грэдок. Ухитрялись трактовать религиозные запреты в пользу большей свободы. И даже не имели нечего против «Закона». Грэды хотят, чтобы мы строили школы для своих дочерей. Но они предоставляют право подбирать им учителей. К тому же, святые тексты ниспосланы для всех, а дочери многих из вас читать не умеют. Тут даже упёртые примолкали. Совсем уж прямого запрета в святых текстах не было. А вот благочестивые женщины, читавшие сами и учившие детей, находились.