Александр Афанасьев - Наша игра [litres с оптимизированной обложкой]

Навстречу им ковылял человек… какой-то странный человек. Во-первых, он шел по проезжей части и его это ни разу не напрягало. Во-вторых, он был в рваной одежде и, кажется, раненый или это грязь была. Но его это ничуть не напрягало…

Он целенаправленно ковылял к машинам.

– Чо делать будем?

– Ждем…

Человек дошел до машин… он как-то странно ткнулся в нос «Рейнджа», как будто не видел машину. Ткнулся, постоял, как будто не зная, что делать, затем начал обходить… стекла были тонированные. Он прижался к стеклу, потом начал слабо колотить по нему рукой.

– Шайтан, чо это… – раздалось с заднего сиденья, – чо это за движения тут такие?

– Дуа читай, – сказал Салахуддин, – помнишь на память?

Салахуддин уже не боялся… он видел это. С заднего сиденья громко бубнили дуа.

– В Сирии не было так страшно?

– В Сирии такого не было, астауперулла… [15] Да избавит нас Аллах от этого.

– Ну, смотри…

Тонированное стекло «Рейнджа» бесшумно поползло вниз, Салахуддин обернулся с пистолетом. Глушитель ткнулся в оскаленную харю.

– Видишь? Он ствола не боится.

Нежить замычала и попыталась сунуть руку в салон.

– Э, брат, стреляй, да!

Пистолет хлопнул, и тварь повалилась у борта «Рейндж Ровера». Запахло порохом.

– Вот видите. В голову выстрелил – все, да?

– Астауперулла… это кара Аллаха.

– Мы правоверные. Нам не страшно.

Хозяева денег появились через час с небольшим. Припарковался банковский броневик «Фольксваген», за ним – КамАЗ, бронированный, росинкассовский. Третьим был «Крузер», из него вышли люди, у двоих – короткие автоматы. Салахуддин узнал одного.

– Ждите здесь. Этого давай сюда…

Их увидели… рассредоточились… впрочем, это немного значило. Из чеченцев, прилетевших в Москву, трое прошли Сирию в составе спецбатальона военной полиции, оружия у них было хоть попой кушай, и своего, и трофейного. Одного альфовского сколько взяли, две снайперские винтовки, МР5. Многие из чеченцев теперь так и держали при себе МР5 вторым оружием.

Один из них как раз лежал на крыше «Газели», держа противника под прицелом НК-417.

– Я поговорить хочу, да? – крикнул Салахуддин. – Поговорить надо…

Один из приехавших снял очки, присмотрелся. Это был как раз тот парень, что у Майснера сидел в приемной. Тот, про кого ходили слухи, что он из израильского спецназа.

Он подошел ближе, но не слишком близко.

– Говори, что хочешь…

Салахуддин подтолкнул вперед Ибрагима.

– Он говорить будет…

Видели когда-нибудь миллиард рублей наличными? А полтора?

Салахуддин видел.

Деньги находились в большой комнате, снаружи она была обычной, но изнутри там был еще ряд кирпичей проложен, и оконные проемы были полностью заложены. Таким образом, получалась комната в комнате, Салахуддин это видел, потому что инкассаторы набивали мешки в машины и таскали в КамАЗ. Деньги лежали на стеллажах наподобие тех, что были в дешевых супермаркетах под товар…

– Ты, собственно, чего хочешь?

– В тему хочу войти. В реальную тему.

Парень этот, типа израильский спецназовец, нехорошо улыбнулся, почти оскалился.

– Ты Бориса Львовича завалил, а теперь в тему хочешь? Наглость – второе счастье, да?

– Борис Львович погиб потому, что его постигла кара Аллаха за то, что обратился к колдуну. Не я убил, а Аллах убил.

Салахуддин кивнул на деньги, на суетящихся инкассаторов.

– Далеко собрался?

– Тебе что за дело?

– Да никакого дела нет. Уже. Ты чего, не понял? Бурко – колдун, его волей сам шайтан управляет. Может, он и есть шайтан.

…

– Не веришь, посмотри в Инете – это повсюду уже. И в Англии, и в Америке. Хочешь – я уйду отсюда. И посмотрю, далеко ли ты с бабками этими уйдешь. Я в Москву свои джамааты вызвал. Один из них здесь, твоих под прицелом держит. Другой дальше по дороге. Не договоримся – на ноль помножат.

– А если мы тебя в машину посадим?

– Попробуй.

Помолчали, смерили друг друга глазами.

– Я предлагаю договориться. И вместе дела делать. У тебя бабло, связи, понимание, где и что лежит ценное. У меня – люди с оружием, джамааты, многие Сирию прошли. Сейчас бабки, авторитет немного будут значить, главное – кто сколько стволов собрать может. Я многих из общины смогу подтянуть.

– У нас своя крыша есть.

– Фейсы? Они вас первыми и сольют. Ты что, не просек – это же твари. С ними договориться нельзя.

Очкарик подумал. Он, кстати, был не таким уж и очкариком, в привычном понимании этого слова – рукопожатие у него было крепким…

– Я такие вопросы не решаю. Но твой вопрос поставлю перед теми, кто решает.

– Хорошо. Этот тебе нужен?

Очкарик пожал плечами.

– Зачем?

Салахуддин приставил ствол к голове Ибрагима и выстрелил – тот даже крикнуть не успел. Один из инкассаторов сумку выронил.

– Мне он тоже не нужен…

И тут на улице раздался крик, грохнули автоматные очереди…

Как они не перестреляли друг друга тогда – непонятно.

Дело в том, что подъехали менты. Из главка, видимо, но и спецгруппу с собой притащили, СОБР, или физзащита, как это сейчас называется. Увидели, что бабки уже грузят, положили инкассаторов, потом попытались в адрес зайти. Чего они не предусмотрели, так это чеченского джамаата поблизости. В котором были и снайперы, и те, кто Сирию прошел.

Короткая и жестокая перестрелка длилась чуть больше двух минут, сыграла свою роль внезапность нападения и наличие опытных снайперов у чеченцев. Еще то, что спецназовцы промедлили… они все-таки были людьми служивыми, не такими как коррумпированная мразь из Главка ФСБ, и понимали, что приказы, которые им отдали старшие по званию незаконные, за них отвечать придется. И несколько секунд потеряли, пытаясь понять, что происходит и как действовать – в полный рост или как. Это им обошлось очень дорого – в бою даже несколько секунд могут стать решающими…

Когда Салахуддин, другие чеченцы и эти… инкассаторы вышли на улицу, там все кончилось уже. Пороховой дым, разбитые пулями машины, трупы на асфальте, оплывающие кровью. Один из них застонал, начал подниматься, Салахуддин прицелился и выстрелил в голову.

Подбежал один из чеченцев, отрапортовал, как и положено отчитываться полевому командиру.

– У нас один шахид, Салахуддин-эфенди.

– Кто?

– Алибек.

Один из сельских.

– Да простит Аллах его прегрешения, да повысит его степень и да введет его в высшее общество.

– Аллаху акбар.

Почему Салахуддин, простой парень из Грозного с непростыми родителями, имеющий высшее образование, так легко смог стать полевым командиром? Почему его начали слушаться люди и так же легко он смог выживать и выжил?

Почему большинство (не все) русских в такой ситуации либо попали бы в полицию, либо погибли бы, и уж точно они не собрали бы джамаат, и никто не стал бы их слушаться, включая родную жену и детей?