Екатерина Белецкая - Насмешники. Дело тел

— Фэб, молчи! — взмолился Ит. — Молчи, ради Бога!!! И не проговорись никому, пожалуйста!.. Ты знаешь, я знаю… может быть, Ри знает. И это всё. Этого более чем достаточно.

— Скрипач тебя пришибет, — покачал головой Фэб. — Бедный ты мой, бедный…

— Не пришибет, — Ит снова закрыл глаза. — Он не идиот, в конце-то концов.

— Он сексуальный маньяк, — хмыкнул Фэб. — Он без Кира свихнется за три месяца.

— Ой, перестань, — поморщился Ит. — В твоем исполнении это звучит нелепо. Ко всему прочему феромоновые композиции и зонды никто не отменял. Справимся.

— А Берта?

— Не надо бить ниже пояса, — попросил Ит. — Хотя тут всё сложно.

— Ты умеешь усложнять, это да. Но в данном случае ты прав, — Фэб отвернулся. — Потому что живая Берта всяко лучше неживой или…

— Убивать они не будут. Они задумали кое-что интереснее. И я не вижу другого выхода… его просто нет, Фэб. Ты ведь понимаешь.

— Всё. К черту это всё. Иди сюда, — приказал Фэб. — Хорошо хоть не сейчас. Не в этом году.

— И не в следующем. И не через два года. И не через… аууууу, ну зачем так сразу-то… Фэб… ммм… зачем за волосы так сразу хватать, блин!.. Я ж никуда не денусь!..

— Кто тебя знает, а вдруг ты сейчас рванешь к своей писанине?

— Дома писанина валяется, на подоконнике, на кухне!.. Отпусти, кому говорю!.. Зачем мне тут, скажи на милость, писанина?

— Кто ж тебя, извращенца, знает, зачем, — проворчал Фэб. — Может, чтобы внести разнообразие в процесс.

— Сейчас я тебе внесу разнообразие в процесс, — пообещал Ит. — Положу на тебя блокнот, и прямо тут, с чувством, с толком, с расстановкой буду писать следующую главу.

— До или после? — прищурился Фэб.

— Вместо! Ты забыл, что сам назвал меня извращенцем?

— Ну, да такой степени я тебе извратиться не позволю, — покачал головой Фэб. — Иди сюда, сказал. У нас времени полтора часа. Полтора часа раз в три месяца — это мало даже для меня. Так что…

Желтая дорога, она же полоса, поражала воображение. Сейчас ее ширина была около тридцати метров, а Остроухий рассказал, что в полностью рабочем состоянии она будет больше пятидесяти. Препятствия вроде холмов, болот, низин, и даже гор дороге были нипочем: в болотах она не тонула, на холмы поднималась играючи, на горы, как обещал Остроухий, тоже. «Только держитесь крепче, — предупреждал он. — Подъемы транспорт проходит быстро, а в том, что компенсация сработает, я не уверен. Транспорт новый, не обкатанный».

В транспорте Бакли был несколько разочарован. Он-то собирался, по его словам, «порулить», но выяснилось, что рулить нет никакой необходимости. Машина, на которой они отправлялись в путь, всё делала сама. Максимум, что мог сделать Бакли — это приказать механизму остановиться и тронуться. Всё. Никакой романтики.

— Ну а что ты хочешь? — удивлялся Остроухий. — Это же транспортная система! Автобусом рейсовым ты ведь тоже не сам рулишь?

— Ну да, не сам, — пожал в ответ плечами Бакли. — Просто думал, что, может, ею управлять как-то по-особому можно…

— А зачем тебе ею управлять? Едет себе и едет, а ты в это время отдыхаешь. Отдохнуть вам в любом случае лишним не будет, судя по тому, что придется делать дальше.

Дело и впрямь, судя по всему, предстояло весьма сложное.

Полдня до этого ушло на подготовку, хорошо еще, что в музее (о, чудо!) нашлись предметы, которые могли поспособствовать успеху экспедиции.

— Учтите, — объяснял Вукер, который, как выяснилось, в двойниках разбирался лучше всех, — что если они заподозрят хоть что-то, пощады вам не будет. Убьют на месте. Двойники более чем агрессивны, а уж сейчас… я даже подумать боюсь о том, что они с вами могут сделать, если сообразят, кто вы такие, и зачем пришли. Вот ты, Бакли, например, почему-то поставил ударение в названии их религии на последний слог, сказав «двойникИ», а правильно иначе, «двОйники», по их этой самой двуединой основе.

— Если я правильно понимаю, двуединая основа в их трактовке — это бог и его творение, так? — уточнил Шини. Вукер закивал. — Сначала бог, потом мужчина. Верно? А поскольку бога сейчас на месте нет, то вместо бога становится мужчина, а вместо мужчины — женщина. Гермо остается за бортом.

— Правильно, — подтвердил Вукер. — Мужчина управляет женщиной, вместе они управляют гермо, которые низшие существа, созданные для услужения высшим полам. Поэтому вам троим, — он мотнул головой в сторону Шини, Аквиста, и Бакли, — предстоит нелегкое испытание. Никому не пожелаешь добровольно раболепствовать, унижаться, и угодничать.

— Давайте по обычаям пройдемся, — предложил Фадан. — Закрытые лица у гермо — это даже хорошо, я считаю. А то у них троих слишком наглые глаза, лучше спрятать.

— Скъ`хара, ну что ты несешь! — рассердился Шини. — Чем тебе наши глаза не нравятся?

— Я уже сказал, чем, — проворчал Фадан. — И не зыркай на меня так. Про хлопалку забыл? Так я напомню.

— Вот-вот, правильно, — похвалил со смехом Вукер. — Хлопалку со стенда возьмем. Старинная, красивая, с резьбой…

Аквист и Шини с ужасом посмотрели друг на друга.

— Ты серьезно? — спросил Аквист Фадана. — Ты же вроде больше не хотел… ну, так делать…

Он-то думал, что с постыдными и унизительными наказаниями покончено — ведь столько всего произошло, всё так изменилось — а тут на тебе.

— Да не серьезно, конечно! — засмеялся Фадан. — Парни, вы бы видели свои рожи сейчас! Ладно вам, ну неужели я так сильно бил?

— Не сильно, — отозвался Аквист. — Сильно и не надо. Ты до сих пор думаешь, что больно бывает только когда сильно бьют?

Фадан нахмурился.

— Хорошие мои, простите, — попросил он. — Я был дураком, и был не прав. Просто мы столько всего пережили, что… у меня сейчас в голове не укладывается, что раньше я… я считал эту хлопалку обычным делом, и ее использовал. Аквист, Шини, я вам клянусь, что никогда больше…

— Да ладно тебе, — смущенно пробормотал Шини. — Подумаешь, по жопе приложил. Переживем.

— В общем, хлопалку возьмем в музее, и пусть ее Фадан на поясе носит, у двойников так принято, — Вайши решил, что Вукер и Фадан увели разговор в ненужную сторону, и поспешил исправить ситуацию. — Еще ему шнур нужен на пояс…

— Какой шнур? — с интересом спросила Бонни.

— С петлей. Если гермо совсем плохо себя ведет, его положено немножко придушить, — пояснил Вайши. — Но это не часто делают. Если всех душить, никаких гермо не напасешься.

— А что еще там с гермо делают? — поинтересовался Бакли.

— О, много всего. Порка, прижигание железом, вырывание ноздрей, побивание камнями, — принялся перечислять Вукер. — Гермо у них абсолютно бесправны. Ну, это у ортодоксальных, разумеется, есть ветви, с гермо обращаются помягче. Просто как со слугами.