Евгений Ратников - Город, в котором оживают кошмары

Оскалившись чернозубой пастью, инсектоид медленно обводил взглядом молчащих управленцев. Он был оскорблен, он едва не лишился всего чего имел, он был в своём праве наказывать их так, как считал нужным! Никто не возражал, так как любое проявление несогласия даст ему повод с помощью ССБ отобрать всё силой. Они все украдкой смотрели на него, пряча ненависть за окаменевшими физиономиями. Хепру не собирался втаптывать их в грязь. Существо, доведённое до отчаяния, превращается в непримиримого врага. Нет, у них останутся их посты, даже места в совете директоров. Вынуждая их становиться беспрекословными подручными, он даже позволит им озолотиться. У них будет что терять и за что бояться. Хепру не стремился быть гегемоном местной Промзоны, но её обитатели сами дали ему возможность консолидировать свою власть. Далеко не первый раз в своей жизни он обрушивал помыслы врагов, считавших себя умнее, чем они есть, на их собственные головы. Лишив воли одну часть собравшихся, богомол принялся за вторую.

— Единогласно. Следующая тема совещания. Предлагаю начать рассмотрение вопроса о слиянии с концерном ряда младших финансовых партнёров. Кто за, прошу поднять руки!

Хитиновая рука тигровой расцветки с рядом чёрных шипов от кисти до локтя поднялась вверх. Вторя её движению, к потолку потянулся кончик хвоста лимонного хвоста и другие конечности в рукавах костюмов и без оных. Могло показаться что Хепру, будто искусный кукловод, управлял движениями двух десятков марионеток сразу.

Вечер отъезда выдался холодным. Абдельджаффар даже одел под свой серебристый спортивный костюм терморегулирующее бельё, серые с полосками рукава которого торчали из-под манжетов его лёгкой куртки. Он стоял на вокзале возле небольшой горки чемоданов, приглядывая за сидящими на них щенками Вики Гейлер, которые с любопытством взирали на подходящий поезд. Тёмно-зелёные с оранжевыми рисунками цилиндрические вагоны замедляли своё движение и, остановившись, с лёгким гудением мягко опустились на широкую полосу магнитного рельса. Чуть подавшись вперёд, поднялись на крышу герметичные двери с тёмными стеклами, из тамбуров появились проводницы и проводники в наглаженной оранжевой форме.

Ящер не спешил начинать погрузку, нужно было ещё дождаться Алину, да и Вика, ушедшая купить юным колли перекусить, куда-то запропастилась. Его отношения с сёстрами значительно улучшились, ибо в свете последний трагедий стало как-то не до половых дрязг. Ратные подвиги Вики вкупе с рекомендательными рапортами Арафаилова и Кировой, которые она написала с большой неохотой, искренне сожалея о потере ценных кадров, значительно упростили процесс перевода. Сёстры отправлялись во внеочередной отпуск, после которого планировалось, что они выйдут на работу уже в качестве сотрудниц столичного ССБ.

Они появились на перроне обе одновременно. Одетые в свои синие общинные костюмы, девушки смотрелись шикарно. Рыжие гривы, короткая у одной и длинная у младшей, красиво ниспадали на большие белые воротники обтягивающих комбинезонов, которые одновременно и скрывали практически всё тело, но при этом подчеркивали каждый его изгиб. Колли топали по клинообразной плитке отороченными белым мехом сапожками, за ними едва поспевал доберман Алины, тащащий на себе все их сумки. Он был в своей серой прямой кожанке, чёрную морду украшали новенькие очки. Подойдя к чемоданам, пёс поставил поклажу возле общей кучи и, стараясь не смотреть в сторону едва заметно ухмыляющегося Абдельджаффара, гордо выпрямился, сцепив руки на груди. Алина посмотрела на одного самца, потом на другого, после чего метнула в своего парня гневный взгляд. Виновато потупившись, доберман шагнул вперед и протянул руку для приветствия. Подавив иронию, Фар ответил на рукопожатие. Не было смысла продолжать вражду. Всё, что их связывало и разделяло, потихоньку уходило в прошлое.

Вручив детёнышам по большой жареной колбаске в круглой булке, Вика спрятала в сумку бутылку ликёра «Грозовой принц» тёмно-фиолетового цвета, перед этим показав её Ящеру и уточнив:

— Помянуть Виктора Сергеевича и…

— И остальных, — закончил Фар, не дав ей лишний раз самой себе напомнить о горце, пропавшем без вести после убийства шефа.

Несмотря на то, что Вике стало некого больше вожделеть, Фар не рассчитывал на возобновление их отношений. Он знал по себе, как влияет на людей и мутантов столица. По приезду туда, от провинциальной уютности и душевности не останется и следа. Огромный город водоворотом своей суеты растащит их всех по разным концам своих многоуровневых районов и со временем они станут друг для друга лишь источником приятных воспоминаний при крайне редких неожиданных встречах. Поэтому Фар не собирался отказывать себе в удовольствии нарушить спортивный режим во время совместной многочасовой поездки.

Он помог загрузить вещи, а сам ещё долго стоял в одиночестве на перроне, смотря в сторону покидаемого им города. Над пожелтевшими верхушками вязов возвышались стеклянные башни его делового района, а над ними полыхал на половину неба ярко-оранжевый холодный закат. По сравнению с тем утром, когда он впервые приехал сюда, всё было по-другому. И разница была отнюдь не в различном времени суток, и даже не в том, что в процессе работы здесь он приобрёл значительный профессиональный опыт. Изменилось его отношение к жизни и живущим.

В родной маленькой деревне, Абдельджаффар никогда не размышлял, чем одни отличаются от других, настолько все вокруг были на первый взгляд одинаковые. Погружённый в непрекращающуюся кипучую деятельность столичного ССБ, молодой выпускник вообще отучился думать о чьём-то мировоззрении, кроме своего собственного. И только здесь, в этом немного отстающем от безумного бега цивилизации месте, он начал заглядывать в души других. Многое, что он сумел рассмотреть, никак не соответствовало его укоренившимся представлениям об окружающей действительности. Фар видел, как за выставленными на вид отвратительными качествами скрываются благородные порывы, а самые лучшие устремления оборачиваются ужасными последствиями. Как, вопреки заявлениям Скаброса о тотальной меркантильности, одержимые бурей переменчивых чувств безумцы губят себя и других, как существа с сильной волей жертвуют всем, что имеют во имя абстрактных идей, в которые искренне верят. Нет, конечно, никуда не исчезла железная клетка логики, в которую были заперты мысли и чувства холодного сердцем Ящера, но, по крайней мере, стенки её значительно раздвинулись, да и в душе шевельнулось что-то забытое, что-то из времени, когда мир ещё не был столь обманчиво понятным.

Одно Абдельджаффар Арафаилов знал точно. В этот город он рано или поздно ещё вернётся.