Александр Бочков - Мы спросим за все! Никем не победимая! [галимая калибрятина]

Командир кавалерийского полка, вернее его остатков, сделал привал своему воинству, отступающему от передовой всю ночь… Прошли мимо деревни, в которой был расположен госпиталь до эвакуации, но за своими ранеными, находящимися в новом расположении заходить не стали. С этой дуры, влюблённой, как кошка в командира спецназа, ещё станет позвонить в Трубачёвск и доложить о том, что кавалеристы отступают… И вроде бы все правильно сделал – думалось капитану, но вот грызло его понимание неправильности поступка, даже больше – гнусности сделанного: бросил своих однополчан, в буквальном смысле предав их: оставил позиции, дав возможность немцам беспрепятственно переправиться через реку и навести временную переправу, через которую начали переправляться грузовики, бронемашины и лёгкие танки T-II b T-38(t)… Одно было оправдание у комполка – сохранить жизни станишников и одно одна надежда – окружение всё спишет…

Проснулся, позавтракал, глядя на хмурые лица своих подчинённых: всем было ясно, что оставление позиций без приказа – это воинское преступление. И многие понимали – что будет с оставшимися подразделениями, держащими оборону справа и слева от них… Понимали, но понимали и то, что с уходом Спецназа не война, а курорт для них закончились: и артиллерия и миномёты и бомбардировки медленно но верно уменьшали численный состав и так невеликого воинства, оставшегося от кадрового кавалерийского полка. Кого то увозили в госпиталь, а кого то, кому не повезло – принимала мать сыра земля… И с каждым днём положение становилось всё хуже и хуже… А что их ждёт впереди, когда они выйдут к регулярным частям Красной Армии ? То, что они в Трубачёвск заходить не будут – было ясно даже самому глупому. Утешало одно – они подчинились приказу своего командира… Потому и были из взгляды мрачны, а у кого то и неприязнены… Ах как жалел сейчас комполка, что нет с ним его единомышленников, уничтоженных каким то образом этим майором госбезопасности ! Они уже бы разъяснили подчинённым, что командир прав в своем решении…Настроение, и так испорченное постоянными недосыпами, обстрелами, бомбёжками стало ещё хуже, хотя казалось бы – куда уж ! Поднялся из-за стола и отправился за близлежащие кусты справить естественные надобности. Кое кто проводил его неприязненными взглядами, но большая часть просто не обратила внимание на уход командира, занятая своими нелёгкими, безрадостными мыслями. И не сразу среагировали на крик из-за кустов – куда ушёл капитан: дикий, нечеловеческий крик не человека - животного, полный ужаса и боли: крика, заставляющего сжиматься от ужаса мышцы до спазм; биться,, словно сумасшедшее, сердце; терять над собой контроль !

Повскакивали, повставали, поднялись со своих мест и метнулись, побежали, пошли на крик за кусты – туда, куда ушел командир. Прорвались, продрались, просочились через кусты и встали, ошеломлённые увиденным: дико кричал их командир, стоя на одном месте. Вроде бы не было повода капитану так кричать, но когда сознание охватило то, что увидели глаза – и всем стало жутко до невозможности: командир словно погружался ногами в землю ! Кавалерийские бриджи сморщивались под коленками; наползали на щегольские сапоги; из-за голенищ высыпался серый порошок… Непрерывный дикий крик, полный ужаса и боли, прерывался на секунду хриплым, со свистом вздохом, чтобы снова взлетать к небесам и рвать на куски казаков, неотрывно смотревших на этот кошмар… С каждой секундой тело капитана погружалось всё больше в землю: вот колени смяли голенища сапог; вот они стали исчезать в ворохе смятой одежды, ещё недавно бывшей командирскими бриджами… Вот ноги совсем погрузились в землю, а за ними стали погружаться бёдра несчастного. А крик всё взлетал к небесам; рвался из широко распахнутого рта, всё чаще прерываясь стонами и всхлипами. Руки, раскинутые широко в стороны, яростно скребли мёрзлую землю, словно пытались вытащить тело из под земли… Глаза на перекошенном о боли лице – кроваво красные, вылазили из глазниц от нечеловеческого напряжения ! Тело погрузилось в землю уже по грудь, когда на поляну и остолбеневших от ужаса казаков внезапно обрушилась тишина ! Голова комполка по прежнему разевала рот, но уже не в силах была кричать – лёгкие полностью исчезли под землёй ! Наконец и руки, раскинутые по сторонам бессильно опали и просыпались из рукавов серым порошком… Сначала в ворохе одежды потерялся подбородок; за ним – обвисшие складки губ; за ними нос… Только багрово-красные глаза, навыкате, ещё жили, глядя на мир угасающим взором. Но и они исчезли в ворохе одежды… Кавалерийская папаха, лихо заломленная на бок, постояла несколько секунд и свалилась на бок. Офицерский ремень с тяжёлым пистолетом ТТ в кобуре, примял, в последнем движении лежащую на земле военную форму – всё, что осталось от командира кавалерийского полка. Звенящая, невыносимо жуткая тишина повисла над поляной…

- Собаке – собачья смерть ! прогремел над поляной оглушительный после тишины голос. – Недостоин жизни предавший своих боевых товарищей ! На месте исчезновения капитана завертелся серый смерч; разметал по всей поляне военную форму; закружил серый порошок и бросил его в лица стоявших в оцепенении казаков…

- Так будет с каждым, кто предаст своих боевых товарищей ! - ударил по ушам громкий властный голос. И исчез, оставив на поляне растерянных казаков, в один миг лишившихся и командира и ответчика перед высоким начальством. А что придётся отвечать за покинутые без приказа окопы – понимал каждый. Понимал и содрогался !

А в это время солдаты Французского легиона, переправившиеся на десантных лодках через реку и получивших в своё распоряжение Грузовики, бронемашины и лёгкие танки – катили, длинной колонной, по разбитой лесной дороге по направлению к Трубачёвску… Переправа и занятие вражеского берега прошла без единого выстрела, что очень обрадовало легионеров и вселило в них уверенность: эти проклятые русские, наконец то, испугались и побежали на восток… Тем лучше для них – легионеров: ходили по вагонам – среди солдат и младших чинов, во время следования на фронт, смутные слухи о пропадающих на этом участке фронта целых дивизиях ! А тут такая удача: повоевали немного и без потерь переправились через полноводную реку – даже сапог не замочив ! Конечно – кое кто из легионеров погиб, но это, наверняка, были неудачники, которым просто не повезло на этой войне… А вот им – повезло, хотя бы в этой операции и, возможно – будет везти и дальше… А вскоре и войне конец… Так думали многие, покачиваясь на ухабах и рытвинах, пока на них с небес не обрушилась крылатая смерть ! И тогда живые позавидовали мёртвым ! С неба обрушивались воющие, свистящие огненные полосы, разрывающиеся сотнями разлетающихся осколков и чугунных шариков; расплёскивающие в разные стороны горючую жидкость, прожигающую мясо до костей и наносившую страшные раны ! Рёв штурмовиков Ил-2 – звено за звеном заходящих на новую атаку; грохот разрывов и страшные крики обожжённых: всё это смешалось в чудовищную какофонию – зловещую музыку смерти ! А стоны раненых и крики о помощи просто тонули в ней…