Дмитрий Григоренко - Я из Зоны. Колыбельная страха [litres]

Я замер. Законовец чуть сдвинул ствол автомата, нацелился мне в живот.

– Тут это… Он напал на меня…

– Врешь, – процедил я и провел пальцами по уголкам рта.

– Ты что – не в курсе? Эй, объясни своему, пусть не нервничает! – не прекращая скалиться, сказал законовец.

– Кузьма, это приказ Бати. Никто из ученых не должен был выйти на поверхность. Они тут страшные эксперименты ставили на людях. На Большой земле их бы оправдали, так что… – произнес отрешенно Баранов.

– Какие эксперименты? Откуда Бате знать? Баранов, ты что наделал?! Ты гражданского позволил убить!? – прошипел я, сжимая в руке пистолет.

– Не я же стрелял, – попытался оправдаться Ренат.

– Короче, я условие вашего седого выполнил. Теперь точно НИИ Метпром наш, законовский, – проговорил убийца.

Так вот, значит, зачем они оставались в кабинете. Пока я читал письмо из дома, Батя поставил «Закону» условие. Не зря Бобровский назвал полковника страшным человеком. Приказ «устранить» был выполнен. Я должен был догадаться. Должен был просчитать этот момент.

Я засунул пистолет в кобуру, подождал, пока законовец отведет ствол автомата в сторону от моего живота…

– Нет, Шах, не надо! – успел вскрикнуть Баранов.

Мне хватило половины секунды, за это время я снова выхватил пистолет и выстрелил в лоб законовцу. Тот рухнул на пол, так и не понимая, за что его убивают. Ренат кинулся ко мне, попытался прикладом автомата выбить пистолет. Я уклонился, чувствуя, как заныла грудная клетка, ударил напарника по носу и выстрелил в руку.

– Кузьма! – крикнул Бара. Я же выхватил его автомат.

Баранов отлетел и замер, сжимая простреленное плечо.

Злость. Дикая злость бурлила во мне, требуя выхода. Я вдохнул спертый воздух, пропитанный гарью, и напомнил себе, что передо мной Ренат Баранов, который преданно выполнил приказ старшего по званию.

Я покачал головой, поднял фотографию с адресом, написанным синей ручкой, положил снимок в карман комбинезона. Шаг, еще шаг. За спиной в помещении остались трое мертвецов. Наемник Карим, ученый Бобровский и безымянный убийца из «Закона»…

По пути я зацепил свою же курточку, натянул, приладил через плечо автомат, который забрал у Баранова.

Поворот, выход. Адлер и Фрид настороженно контролировали коридор.

– Что там происходит, Шах? – спросил Рыжий.

Я медленно двигался вперед, не отвечая. Адлер не выдержал, ломанулся по моим следам в глубь подземелья.

Я не успел далеко отойти, как он закричал:

– Убили!

– Эй, кого там убили? – спросил Фрид.

– Убили шанс на мир, сотканный из правды, – произнес я.

Адлер что-то еще прокричал, но я уже покинул здание. «Все по спирали, все замкнуто. Зона с нами играет». Тяжелые хлопья снега падали мне на голову. Я чеканил шаг, пытаясь осознать все произошедшее. «Я обязан был просчитать действия Бати, я должен был убрать законовца. Теперь все смерти моих товарищей оказались бессмысленными. Все. Даже Хрип, который этой же дорогой хотел уйти от нас, военных, погиб зря. Ему так же кричали в спину, как сейчас орет Адлер…»

– Я выстрелю! Зоной клянусь, застрелю!!! Стой!

Я посмотрел на небо. Тучи стали разбегаться, оголяя синеву. Всплеск снова отменялся.

– Ты довольна, Зона? Никто тебя больше тыркать не будет. Ты этого хотела? Молодец, – произнес я, обращаясь к Хозяйке.

Снег скрипел под ногами. Что же, вот я и разыскал лабораторию, но счастья не обрел. Все было зря.

Меня вдруг бросило на промерзший заснеженный асфальт. Я сильно ударился головой, не успев выставить вперед руки. Видимо, разбил бровь – кровь заливала глаза. Сзади орали, я же ждал, когда мне помогут подняться.

Я попытался встать сам, но, кроме боли в спине, не чувствовал своего тела. Я видел свою же нервно подрагивающую руку. Словно ее, родимую, били в этот момент током…

«Это же агония. Зараза, это же агония! Значит, выстрелил мне в спину Рыжий, отомстил за брата, – понял я. – Вот почему меня бросило на асфальт. Все, закончилось мое счастье, как и предрекал Овод. Тогда почему я еще думаю? Шесть секунд? Шесть же секунд еще функционирует мозг? Если это так, то я их зря потратил… Надо подумать о самом важном. Самое важное в этой мерзкой жизни… Сколько у меня осталось секунд? Одна? Или уже минуло семь? Я же шел, торопился. Куда бежал?! Домой. К маме. Как она и просила в письме, просила меня вернуться». Мне показалось, что я привстал и закричал:

– Мама, подожди. Мама, честно, я сейчас встану и пойду домой… Вот, смотри, я уже встаю. Мама, только не бросай меня, жди меня, мама. Смотри, я уже почти встал…