Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2 [litres]

Сколько их было в подъезде – не знаю. У двери квартиры, которая была приоткрыта, обнаружился только один.

– И? – Ватутин посмотрел на белобрысого крепыша. – Что-то нашел?

– Датчик движения над дверью, – ткнул в верх дверной коробки крепыш. – И вон там камера слежения, включается после срабатывания датчика, пишет все происходящее пять минут. Мы сейчас сигнал заглушили, так что запись не идет.

Это все меня неприятно удивило.

– А в квартире я ничего не нашел, – продолжал крепыш. – Искал на совесть. То ли сняли уже, то ли и не было ничего.

– Нет – и нет, – успокоил его Ватутин. – Киф, что встал? Вперед, за паспортом. Время не ждет.

Внутри квартиры было темно и пыльно.

Вот если бы сейчас здесь оказалась Элька и заорала: – Пыль! Пыль! Всюду пыль! – то я бы с ней согласился.

И вправду все так.

А еще в ней поселился нежилой запах. Так бывает – уехали люди, и уже очень скоро из квартиры выветривается жилой дух, который составляют ароматы еды, моющих средств, табачного дыма и множества других запахов, которые свойственны человеку.

Я включил свет в прихожей, потом в комнатах.

Надо же, я думал будет хуже. Почему-то воображение мне рисовало некий разгром, царящий на моей жилплощади – вывернутые ящики, бумаги на полу, распоротая обшивка дивана и так далее. Ничего такого здесь не было. Разве только один стул был опрокинут на спинку да мой компьютер стоял не так, как обычно. Но это все легко объяснимо – забирали нейрованну, отключали ее, вот и сдвинулось все.

– Слушай, может мне переехать уже можно? – я поднял стул и присел на него. – В смысле – сюда, домой?

– Не-а, – не задумываясь ответил Ватутин. – Не разрешат. И правильно сделают. Слишком все сложно, понимаешь? Хотя – не понимаешь, конечно, в полной мере, но поверь мне – лучше так, как сейчас, чем вообще никак.

– Да я понимаю, – мне стало совсем грустно. – Ладно, пойду паспорт поищу.

В последний раз я его видел, когда из Испании приехал. Но вот куда я его тогда положил? Точно не в сейф. Кстати – сейф стоял на своем месте и был закрыт. Я потыкал в кнопочки, открыл его и убедился в том, что вроде все на месте – деньги, еще кое-какие мелочи. Паспорта там, естественно, не обнаружилось.

Я нашел его в одном из верхних шкафов в стенке, под коробкой с сервизом. Зачем я туда его засунул – понятия не имею. И как Вика до него не добралась – тоже не понимаю. Она вроде полную инвентаризацию проводила в квартире, когда тут обосновалась, все вверх дном стояло, все по своим местам раскладывалось. Тарелки расставлялись по глубине донышка, документы помещались в «файлики», носки собирались по принципу парности и клались в ящики шкафа. А тут – проглядела.

Как только я взял паспорт в руки, у меня задергался карман – кто-то мне звонил.

Это был Зимин.

– Ну, что там у тебя? – нетерпеливо спросил он.

– Есть документ, – порадовал его я. – Нашел я его.

– Отлично, – Зимин убрал трубку от лица и сказал кому-то: – В наличии у него паспорт, давай в МИДе «отбой». Да, сейчас скажу.

– Еду-еду, – не стал дожидаться я очевидного. – Если в пробке не завязнем, буду минут через сорок.

– Очень хорошо, – деловито сообщил мне Зимин. – Давай живее.

Я же говорил – все как всегда. Зимин, Валяев, Азов, пьянка. Есть в моей жизни некая стабильность.

Азова я у Зимина не увидел. Но с остальным угадал – Валяев и коньяк были тут как тут.

– Ты не спешил, – заметил хозяин кабинета, обмакнув кончик сигары в широкогорлую рюмку. – Мы ждали тебя раньше.

– Работа, – я стянул с себя пуховик и бросил его на свободное кресло. – Как смог – сразу приехал. Вот, даже к себе не зашел, сразу сюда отправился.

– Коньячку? – Валяев не дожидаясь моего ответа набулькал в пустой бокал изрядную дозу указанного напитка и протянул его мне. – С морозца?

– Или глинтвейна попросить сделать? – ехидно поинтересовался Зимин. – Я могу, мне не сложно.

Ну да, глинтвейн я теперь долго пить не буду. Как вспомню запах корицы и вкус горячего вина во рту, так в животе все винтом закручивается. Все-таки очень больно мне тогда было.

– Макс, – укоризненно произнес Валяев и понимающе посмотрел на меня. – Киф, да ты садись, чего стоишь? Тем более, что у нас в кои-то веки выдался свободный вечер, так что можем поболтать о том о сем, выпить.

– Только за этим звали? – с сомнением спросил у него я. – Я думал, дело какое-то неотложное образовалось, и голос у Макса был по телефону командный.

– Вообще-то мы друзья, – заметил Зимин, выпустив кольцо дыма. – И если ты сам к нам на рюмку коньяку не заходишь, то приходится тебя сюда заманивать в приказном порядке.

– Тебе, видишь ли, наши верхние этажи не милы, – подхватил его слова Валяев. – Тебя все в подвалы тянет.

– Можно подумать, что я под землю доброй волей лезу, – не остался в долгу я, приняв бокал и плюхнувшись в кресло. – Будто там медом намазано. Сами знаете – есть визиты, от которых не отказаться.

– Ерунда, – Зимин скептически посмотрел на меня. – Отказаться в этой жизни можно от чего угодно, было бы желание.

– Вопрос в цене, – не согласился с ним я. – Есть такая, которую я заплатить не готов.

– Это потому что ты не достиг согласия с самим собой, – Валяев цапнул из коробки, лежащей на столе, сигару. – А все от того, что нет у тебя понимания главной цели жизни и душевного равновесия тоже нет.

– Душевное равновесие, – Зимин презрительно сморщился. – Кит, опять ты о каких-то отвлеченных вещах начал рассуждать. Что есть душа? Есть ли эта душа вообще? Вот скажи мне, Киф – у тебя есть душа?

– Не знаю, не щупал, – я отсалютовал собеседникам бокалом и отпил коньяку, блаженно фыркнул и продолжил: – Все, что не трогал руками, то подвергаю сомнению. Я агностик.

– Вот это правильный подход, – одобрил мои слова Зимин. – Разумный и практичный. Я даже готов забрать обратно свои недавние слова.

– И тем не менее – люди цепляются за понятие «душа» веками, – упорствовал Валяев. – В какой связи? Не просто же так?

– Люди и в пришельцев из космоса верят, – Зимин скорчил забавную рожицу. – А еще – в геенну огненную. Как с этим быть?

– Ты можешь опровергнуть или подтвердить их наличие? – Валяев решил бить врага его же оружием. – Ведь они могут и существовать, почему бы и нет?

И эта парочка обменялась ехидными взглядами, а после уставилась на меня, ожидая моей реплики.

– Съесть бы сейчас что-нибудь эдакое, – я повертел пальцами в воздухе. – Жареное. Для души, которая то ли есть, то ли нет. Желательно с горчицей и хреном. Но можно и с майонезом.

Не люблю я как разговоры по душам, так и разговоры о душе. И особенно с данными собеседниками.

– Что за человек? – Зимин затянулся сигарой. – С ним о возвышенном, о сути жизни человеческой, а он о жратве думает.