Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2 [litres]

– Человек как человек, – Валяев встал с кресла и потянулся. – Из мяса и костей, которым для поддержания себя в форме нужны белки, жиры и углеводы. Мне, кстати, тоже они потребны, я тоже есть хочу. Макс, звякни кому-нибудь, пускай снеди принесут, в самом-то деле.

Последнее, в смысле – просьба позвонить, было вполне объяснимо – Елизы на посту не было, в приемной вообще царили непривычные тишина и пустота. Наверное, она за билетами в аэропорт уехала. Шутка.

– Скажи мне, любезный Киф, а что ты сегодня отчебучил в редакции? – спросил у меня Зимин, повесив трубку. – Мне Ядвига звонила, всю щеку слюной забрызгала, орала, что ты какого-то ее сотрудника избил до полусмерти, требовала тебя привлечь к ответственности.

– Какой именно? – даже удивился я. – Дисциплинарной или уголовной?

– Ну, из «Радеона» как с Дона – властям выдачи нет, – Зимин пригладил волосы. – А любая другая ответственность тебе как слону горчичник – ты даже не почешешься. У тебя, дорогой друг, нет совести, потому и о дисциплине говорить глупо.

– Что да – то да, – скромно подтвердил я. – Точнее – чего нет, того нет.

– Но ты мне объясни – зачем? – Зимин положил локти на стол и с любопытством подался вперед. – Морду-то зачем бить? Что за варварские методы?

– Привычка, – вроде как даже изобразил смущение я. – Сам знаю, что неправильно это, но поделать с собой ничего не смог. Рефлексы. Очень там пакостный тип был.

– Да набил – и набил, – заступился за меня Валяев. – Я тоже иногда… Кхм… Бывает, в общем.

– При случае, если с ней столкнешься… – начал было Зимин, но я его беспардонно перебил:

– Извиняться не буду. Не тот случай. Ей только палец сунь – она мне руку по плечо отгрызет, а потом еще и на глотку нацелится. Проще говоря – не слезет она с меня потом.

– А вот это не самый плохой вариант, – Валяев расплылся в улыбке. – В смысле «не слезет». Ну а что? Талия у нее тонкая, задница крепкая, а коленки круглые. Чего ж тебе надо еще, пройдоха?

– Ничего мне от нее не надо, – чуть ли не сплюнул я. – Мне надо нейтралитета, причем такого, что она здесь, я там, и никто никому ничего не должен. Меня сам факт того, что она за меня кому-то слово замолвила, насторожил до ужаса. А тут еще и извинения.

– Парень прав, – Валяев посерьезнел. – Что бы Свентокская сама что-то для кого-то, а тем более для него, сделала доброй волей? Небывалое событие, которое можно отнести к сфере волшебного и мистического.

– У нее бывают приступы доброты, – сообщил Зимин. – Особенно, если она что-то задумала. Но тут вроде все чисто, как по мне. Может, она вообще мировую хотела заключить, а это был шаг навстречу? Сказать она про такое сроду не скажет, но вот так хотела дать понять.

– Сомневаюсь я, – Валяев со скрежетом почесал небритый подбородок. – Ядвига – и шаг навстречу?

– Присоединяюсь, – поддержал его я. – Не бывает.

– Шут с тобой, – Зимин постучал ногтем по краю бокала, давая Валяеву понять, что, мол, посуду освежить пора. – Не веришь – и не верь. Но ты при встрече с ней хоть рожу сделай покаянную. Ладно, хорошо, не покаянную, сделай равнодушную. Не скалься злорадно.

– Это можно, – согласился я. – Это приемлемо. Никит, и мне коньячку плесни!

Мы выпили, я закурил.

– Так, теперь к насущному, пока еду не принесли, – Зимин затушил сигару в пепельнице. – Киф, у нас для тебя радостная новость!

– А ну-ка, а ну-ка! – я захлопал ресницами и даже подался вперед.

– Вот такое лицо при встрече с Ядвигой сделай – и все проблемы сразу уйдут, – заметил Зимин. – Все, все, не злись. Тем более, что новость и вправду радостная. Ты едешь с нами в Прагу.

– Да ладно? – я захлопал в ладоши. – Вот счастье-то!

– Что опять не так? – устало поинтересовался у меня Валяев, распознав сарказм. – Что опять тебя не устраивает? Прага. Зима. Пиво. Прекрасный город, хорошая компания и возможность сменить обстановку. Какого тебе еще надо?

– Никакого не надо, – где-то он был прав, это следовало признать. – Я просто ехать никуда не собирался. У меня и времени на это нет, да и желания. Такие вещи хороши, когда они запланированные, а не спонтанные.

– У меня есть ощущение, что я беседую со старичком-брюзгой, – Валяев сгорбился, скукожился, скривил лицо и блеющим голосом сказал: – Когда я был молодым, я тоже ездил в Прагу. Но перед этим за полгода планировал маршрут, прикидывал стоимость кружки пива в центре и на окраине… Что ты улыбаешься? Вот ты сейчас такой.

– Ничего я не такой, – не знаю почему, но эти слова меня задели. – Просто у меня дел полно, вы же сами подгоняете: «давай, давай».

– И снова неправ, – мягко пожурил меня Зимин. – Когда такое в последний раз было? Мы тебе доверяем, мы дали тебе полный карт-бланш. И потом – никто не говорит, что мы отправимся в этот славный город надолго, как, например, твои родители на теплые моря.

Вот тут мне стало совсем неуютно – про родителей я совсем забыл. Пару раз я с мамой говорил, но когда был последний из них? Неделю назад?

– Между прочим, они через неделю возвращаются в Москву, – Валяев явно наслаждался моим поникшим видом. – Нет, можно было бы их еще там подержать, но все хорошо в меру. Я про это знаю, а ты нет. Тебе не совестно?

– Совестно, – признал я. – И вот какая Прага? Мне их встретить надо будет.

– Встретишь, – тон Зимина неуловимо изменился, он стал приказным. – Мы летим всего на три дня. В пятницу утром туда, в воскресенье вечером – обратно. И твое участие в поездке не обсуждается, на то есть отдельное распоряжение. Чье – объяснять?

– Догадался, – вздохнул я. – Вот прямо сам сказал?

– Я удивлен не меньше твоего, – кивнул Зимин. – Больше скажу, – мы с Никитой до твоего прихода гадали – это ты с нами едешь или мы тебя сопровождаем?

– Привет, мальчишки, – дверь в кабинет Зимина открылась, и в дверях показалась тележка, заставленная снедью и пустой посудой, катила ее Вежлева. – А я вам еды привезла.

– Сменила профиль? – радостно завопил Валяев. – Тебя понизили, за грехи твои тяжкие? Я знал, я говорил!

– Если у нас проведут конкурс на самого остроумного сотрудника, то номинация «Плоская и примитивная шутка» точно будет твоей, – Вежлева посмотрела на меня. – Ладно эти двое, но от тебя, Киф, не ожидала такой душевной черствости. Может, все-таки мне поможешь? Эта штука тяжелая и неудобная.

– За выпендреж надо платить, – справедливо заметил Зимин. – Зачем ее у официантки отобрала? А ты именно так поступила, я тебя знаю.

Я ничего не сказал, просто встал, подошел к тележке. Не такая она и тяжелая, между прочим.

– Потому что я с ней смотрюсь необычно и выигрышно, – Вежлева неуловимо прикоснулась губами к моей щеке. – Жалко, наколки на голову не было и фартучка белого. И еще сюда хорошо бы белые чулки, да, Киф?