Роман Корнеев - Мятеж

Полный мрак.

Лишь где-то на самом пределе естественного слуха рокотали остывающие физические конструкции, распределяя внутри себя усталостные нагрузки.

Перед шоком все центральные системы размыкали, экранируя от неизбежного фидбэка [122] Фидбэк — отклик, эффект отдачи, встречный сигнал. . Уход в кулдаун всегда сопровождался для операторов бесконечной минутой неведения и безволия. Остальная вселенная на эту минуту исчезала, гасли все внешние инфопотоки, а многогранник крафта словно вымирал, временно оставаясь закованной в стабилизированную силовую броню мёртвой горой обесточенного металла.

Каждый раз это было как смерть, и каждый раз это было как воскрешение из мёртвых. Если случалось его пережить. В отличие от того же пассивного прыжка, вероятность негативного выхода из кулдауна была невысока — всего три сотых процента — но, в отличие от погружённых в стазис паксов [123] Паксы — здесь: пассажиры. спасательных капсул и экипажей десантных ботов, навигаторы эту минуту пережидали, оставаясь в полном сознании, думая только о том, что эти секунды не завершатся никогда и скоро начнёт подступать удушье.

Оживая, инфопоток обрушился на Акэнобо с утроенной яростью, так что вспыхнули фантомной болью слепые глаза, это натянулась рефлекторно сжавшаяся диафрагма зрачка. Но без толку, от этого невидимого света не спрячешься.

Майор рванул на себя тактический скин, что там старпом прокричал в последний момент?

По ближайшему пространству кувыркались обломки, бодро рикошетя от силовой брони.

Крейсер «Энигма», среднетоннажник массой покоя в 12 мегатонн, экипаж 280 человек.

Акэнобо проводил глазами услужливо дёрнувшийся на передний план отчёт о старте спасательной операции. Тысяча двести единиц микротоннажного флота, ожидание по поиску уцелевших капсул. Вот что имел в виду Коё.

Лёгкая дестабилизация на курсовой, в пике смещение по оси не превышало сотни метров, но одновременно в строй пришёл тот самый минус четвёртый эхо-импульс, две модальности вошли в резонанс и крафт в итоге по касательной задело периферией шоковой волны на стыке между «Тимберли Хаунтед» и «Упанаяной». Максимальная нагрузка на силовую броню до тридцати «же» в миллисекунду. Для среднетоннажника это превышение предельно допустимых значений в пятнадцать раз. «Энигму» сжевало подчистую.

С такими нагрузками там внутри даже при штатно сработавших аварийных гравикомпенсаторах остался биологический бульон из обрывков пептидных мембран. Спасать было некого.

Акэнобо свернул тактику и рявкнул на свою команду:

— Завершение манёвра, заход на обратную миграцию! Аналитики, корректировка по строю.

Сададзи только мелькнул подтверждением, после аномалии с «Энигмой» весь ордер поплыл, оголяя сектора зенита, да ещё и три первторанга стянуты в одну точку.

А уже приближается новая угроза из дальнего субсвета.

Не вовремя всё это, страшно не вовремя. Как и всё на этой войне.

— Контр-адмирал, сорр, если не предпринять срочных мер, мы скоро потеряем зенит. Для эффективной обороны в субсвете у нас слишком много мелочи на хвосте. Ещё пара волн и «Энигма» повторится. Нужно уводить крыло под прикрытием огня первторангов и щитов носителей.

Впервые после начала огневого контакта Финнеан показался в виде аватары. Как всегда непритязательной. Обычный портрет в палубном кителе, разве что почему-то с аккуратной стрижкой. Для по обыкновению лишённых даже бровей и ресниц «консерв» это смотрелось непривычно и даже странно.

— Майор, почему мне об этом докладываешь ты, а не Сададзи?

— Штаб-капитану сейчас, вероятно, не до того. А когда он обратит на это внимание, будет поздно.

— Поясни. Мы до сих пор уверенно держали зенит, несмотря на, хм, аномалию с «Энигмой».

— У нас сейчас запас по пиковой, потому и держим. Но аналитики устают, и следующий шок нам будет стоить не одного, а нескольких крафтов. Ещё три ПЛК подбираются к восьмидесяти, а значит, у нас проблемы. Ты видел, что творится с ордером, до сих пор разгребаем обломки и выравниваем строй, и это нам ещё повезло, никого из первторангов не затянуло в чужую факельную зону. И ты знаешь, что в таком случае происходит — начинается такая болтанка, что приходится растаскивать фланги.

Финнеан пожевал губами.

— Не повторяй мне азов, мы с тобой на одном курсе учились.

— Азы азами, но если разомкнётся хоть пара якорей на первторангах, мы сразу почувствуем, какой у нас сейчас ничтожный запас по мощности.

И всё-таки Акэнобо ни в чём контр-адмирала не убедил. Во всяком случае, аргументов Финнеану подбросил, и на том спасибо.

— Ладно, я тебя понял. Будем с аналитиками прикидывать. Сколько, думаешь, у нас ещё софткап по времени, прежде чем нужно будет начинать уносить отсюда ноги?

— Часов шесть, не больше. Зависит от того, сколько крафтов мы потеряем на следующем шоке.

— Ясно.

Акэнобо уже хотел прервать брифинг, но всё-таки спросил вдогонку:

— Томлин молчит?

Качание головой.

— А Тайрен?

Понятно.

И ушёл обратно к своей команде. Глупо в такой ситуации гордиться собственной правотой, но следующие два часа дались Крылу тяжелее, чем Акэнобо рассчитывал. Обратная миграция «Тимберли Хаунтед» заняла втрое больше времени, чем прямая, вторую очередь шока проводили, учтя предыдущий опыт, подальше от строя, и на этот раз всё прошло без аномалий, но из-за неизбежной деформации эллипсоида плотности зенитного огня был потерян ещё один слой по ту сторону файервола, и физический контакт с угрозой стал на два шага ближе.

Продолжала проседать скорость реакции на изменчивость инкама [124] Инкам — здесь: нечто входящее, поступающее извне, как то: энергия, внешние повреждения, новая информация. , страдала динамика распределения мощностей, пиковые нагрузки росли, одновременно парадоксальным образом росли и скорости накопления излишков на воротах накопителей.

Случайными эхо-импульсами и даже вполне расчётными волнами из дальнего субсвета выбило ещё три крафта, не считая подвернувшейся мелочи, но главной проблемой было не это — «Альвхейм» потерял всё-таки второй опорный якорь, и теперь сдавал лишь четыре пятых от максимальной мощности на излучателях, безвозвратно расходуя то, что успел накопить с момента предыдущего шока.

Взмыленные навигаторы не успевали производить ротацию, допускали всё больше ошибок, к аналитикам вообще уже никто не обращался, они были полностью заняты файерволом, таким образом горизонт планирования окончательно упал до нуля. По целям работали с ходу, без подготовки, без предварительного перестроения — вектора факельных зон старались вообще не трогать, поскольку каждое движение ордера теперь было чревато новыми аномалиями, теперь уже по чисто внутренним причинам.