Ричард Морган - Пробужденные фурии [litres]

Найти человека на Полосе – задача не из легких. Зачастую именно поэтому люди сюда и приезжают.

– Следующая остановка – мыс Кем, – снова голос Петровской поверх снижающих обороты турбин. Он казался усталым. – Пойдет?

– Да, без разницы. Спасибо, – я пригляделся к приближающимся вечнобетонным платформам и сплетению низких зданий, которое они держали над водами Простора, грязной паутине построек, взбирающейся на холм позади. Кое-где на балконах и причалах виднелись люди, но по большей части поселение казалось вымершим. Я не представлял, подходящий это конец Города Духа или нет, но где-то надо было начинать. Когда скиммер вильнул влево, я схватился за лямку над головой и подтянулся на ноги. Бросил взгляд через салон на своего безмолвного попутчика. – Приятно было поболтать, Михаил.

Он пропустил слова мимо ушей, вперив взгляд в окно. Все то время, пока мы сидели в салоне, он ничего не говорил, только отмороженно таращился на отсутствие пейзажа вокруг. Пару раз он ловил мой взгляд, когда чесал свои разъемы, и резко прекращал с напряженным лицом. Но даже тогда ничего не говорил.

Я пожал плечами и уже хотел выйти на огороженную палубу, но передумал. Я пересек салон и прислонился к стеклу, загородив поле зрения Михаила Петровского. Он моргнул, захваченный врасплох во время погружения в себя.

– Знаешь, – весело сказал я, – тебе чертовски повезло с матерью. Но мир полон таких, как я. А нам насрать, жив ты или мертв. Если не поднимешь жопу и не начнешь проявлять интерес, за тебя это никто не сделает.

Он фыркнул.

– А с какого бока тут…

Уличные ребята уже давно бы все поняли по моему взгляду, но этот слишком подсел на электрожажду, слишком избаловался из-за маминой поддержки. Я легонько взял его за горло, сжал и выдернул из сиденья.

– Теперь понимаешь, о чем я? Что мне сейчас мешает передавить тебе трахею?

– Ма… – прохрипел он.

– Она тебя не слышит. Она занята, вкалывает за вас двоих, – я придвинулся к нему. – Михаил, ты бесконечно менее важен в общем положении вещей, чем тебе кажется из-за ее внимания.

Он поднял руки и попытался разжать мои пальцы. Я проигнорировал жалкие потуги и сжал сильнее. На его лице появился настоящий испуг.

– Будешь продолжать в том же духе, – говорил я ему обыденным тоном, – и окажешься на подносах для человеческих запчастей под приглушенным освещением. Для таких, как я, это единственная польза от тебя, и когда мы придем, нам никто не помешает, потому что ты никому не дал повода переживать из-за тебя. Ты хочешь, чтобы все кончилось так? Запчастями, двухминутным прополаскиванием и смывом?

Он дергался и бился, лицо становилось фиолетовым. Дико затряс головой в отрицании. Я подержал его еще пару секунд, потом ослабил хватку и уронил обратно в сиденье. Он давился и кашлял, не сводя с меня залитых слезами глаз. Одна рука поднялась массировать горло там, где остались мои отпечатки. Я кивнул.

– Вот это все вокруг, Михаил. Все, что происходит. Это называется жизнь, – я придвинулся, и он втянул голову. – Прояви интерес. Пока еще можешь.

Скиммер обо что-то мягко стукнулся. Я выпрямился и вышел на боковую палубу во внезапные жару и свет. Мы плыли среди переплетения обшарпанных причалов из зеркального дерева, укрепленных в стратегических точках тяжелыми вечнобетонными опорами для швартовки. Моторы низко бормотали и мягко прижимали скиммер к ближайшему месту высадки. От зеркального дерева в глаза били блики послеполуденного солнца. Сьюзи Петровская стояла в кокпите и щурилась из-за отраженного света.

– Двойная, – напомнила она.

Я передал ей чип и подождал, пока она его проведет. Михаил предпочел не показываться из салона. Может, задумался о жизни. Мать вернула мне чип, прикрыла рукой глаза и показала:

– Через три улицы есть место, где можно дешево взять напрокат жука. У той мачты передач. Которая с флагами с драконами.

– Спасибо.

– Не за что. Надеюсь, найдешь, что ищешь.

Я забил на прокат жуков, по крайней мере сперва, и побродил по городку, впитывая окружение. До вершины холма я мог бы с равным успехом видеть подобное в любом пригороде Ньюпеста со стороны Простора. Преобладала та же утилитарная архитектура, та же смесь фасадов мех– и софт-шопов с товарами для воды и едален с барами. Те же запятнанные и затоптанные улицы из расплавленного стекла и те же запахи. Но на спуске сходство заканчивалось – словно заканчивался сон.

Вторая половина поселения подо мной рассыпалась на бессистемные постройки из любых материалов, какие приходили на ум. Баббл-ткань соседствовала с деревянными домами, лачугами из плавника и – ближе к концу – даже брезентовыми палатками. Дороги из расплавленного стекла уступали халтурно выложенным вечнобетонным плитам, затем песку, а затем наконец широкому бледному пляжу. Здесь на улицах движение было оживленнее, чем на стороне Простора, и состояло в основном из полуодетых людей, направляющихся к береговой линии под вечерним солнцем. У каждого третьего под мышкой была доска. Само море на свету под низким углом окрасилось в грязно-золотой и рябило от активности: серферы плыли рядом с досками или на них, небрежно нарезая мягко выгибающуюся поверхность воды. Солнце и расстояние превращали людей в безликие черные силуэты.

– Ничего себе видок, а, сам?

Высокий детский голос, противоречивший словам, которые он произнес. Я оглянулся и увидел мальчишку лет десяти, который наблюдал за мной из дверей. Тощий, хоть ребра пересчитывай, и забронзовевший, в серф-штанах, глаза – выцветшего на солнце синего. Спутанная шевелюра после моря. Он прислонился к косяку, беспечно сложив руки на голой груди. В лавке за ним я увидел полки с досками. Переливающиеся экраны с акватехническим софтом.

– Видал и похуже, – признался я.

– Первый раз на Вчире?

– Нет.

Его голос тронуло разочарование.

– Значит, уроки не нужны?

– Нет, – я на миг замолчал, прикидывая надежность источника. – Сам давно на Полосе?

Он улыбнулся.

– Все жизни. А что?

– Я здесь ищу друзей. Вдруг ты их знаешь.

– Да? Ты коп? Бандит?

– В последнее время нет.

Похоже, это был правильный ответ. Улыбка вернулась.

– А имена у твоих друзей есть?

– Имелись, когда я был здесь в последний раз. Бразилия, Адо, Трес, – я помялся. – Может, Видаура.

Его губы скривились, поджались, он пососал зубы. Все эти выражения были переняты от другого тела, куда старше.

– Джек Соул Бразилия? – уточнил он аккуратно.

Я кивнул.

– Ты Жучок?

– В последнее время – нет.

– Из команды Мультифлоры?

Я сделал вдох.

– Нет.

– Пацан БаКрум?

– У тебя-то имя есть? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Конечно. Милан. Здесь меня все зовут Пушечник.