Ли Фонда - Нефритовый город [litres]

Шаэ опустилась на колени на одну из молитвенных подушек. По традиции она трижды прикоснулась лбом к полу, потом выпрямилась, положив руки на бедра, и снова посмотрела на монахов – трех мужчин и трех женщин с бритыми головами и бровями. Они сидели с закрытыми глазами, скрестив ноги и положив руки на нефритовую сферу размером с шар для боулинга. Прикасаться к такому огромному куску нефрита…

Шаэ вспомнила о глыбах на руднике, о безумном искушении положить на одну из них руку. Монахи должны обладать исключительным самоконтролем. Наверное, они услышат и муху, приземлившуюся на подушку в зале, и Чуят людей на улице, но все же оставались неподвижными, дышали размеренно и глубоко, их лица были расслаблены. По окончании трехчасовой медитации они поднимут руки с бедер, встанут и уйдут, а их место займут другие. И каждый раз они испытывают нефритовый прилив и ломку. Шаэ знала, на что похожа ломка, и поежилась, представив, что через это нужно проходить каждый день посменно, снова и снова. Монахи верили, что это приближает их и все человечество к богам.

Шаэ огляделась. Над кругом для медитации висела знаменитая фреска «Изгнание и возвращение». Оригинальная работа, написанная сотни лет назад, была уничтожена во время шотарской оккупации, теперь молящиеся видели перед собой искусную реконструкцию, основанную на воспоминаниях и старых фотографиях. В нишах на стенах святилища – каждая посвящалась одному из главных дейти – горели свечи с благовониями. Легкое журчание воды из двух пристенных фонтанчиков врезалось в уличный шум, доносящийся из высоких открытых окон.

В этот поздний час святилище было почти пустым, лишь три посетителя преклонили колена на зеленых подушечках для паствы – пожилой мужчина в дальнем углу и женщина среднего возраста вместе со взрослой дочерью, в трех рядах перед Шаэ, обе рыдали и прижимались друг к другу. Шаэ потупилась в смущении от того, что увидела сцену семейного горя. Ей стало неловко, а собственный приход в это святое место показался лицемерием. Она на пять лет забыла о вере и не знала, может ли вообще называть себя дейтисткой.

Коулы, конечно же, были показательно религиозны. В доме имелась просторная молитвенная комната, и по основным праздникам семья облачалась в лучшие наряды и шла в храм. Члены обширного и могущественного клана толпились у входа, пока перед дверьми не останавливался автомобиль семьи. За этим следовал поток приветствий. В те времена Коул Сен находился еще в расцвете сил и здоровался с каждым с одинаковым великодушием, будь то богатый Фонарщик или Палец самого низшего ранга. Выдержав должную паузу, дед вел мать Шаэ, братьев и ее (а позже и Андена) внутрь, и толпа следовала за ними, так что святилище наполнялось гулом приглушенных голосов и пульсировало нефритовой энергией.

Коул Сен всегда находился в центре первого ряда. Справа от него – Лан, потом Хило, Шаэ (а позже и Анден), а дальше – их мать. Служба тянулась часами. Собравшиеся повторяли молитвы дейти за монахами старшего возраста, Просвещенными, затем возносились хвалы Божественным добродетелям. Во время молитвы Хило вертелся и корчил рожи, и Коул Сен бросал на него сердитые взгляды. У Шаэ затекали ноги. Она старалась не обращать внимания на Хило.

Став старше, она научилась лучше переносить службы. И неожиданно поняла, что молитвы несут надежду и успокаивают. Дейтизм – глубокое верование кеконцев. Существовали разные секты, от националистических до пацифистских, но все соглашались с тем, что нефрит – это связь с небесами, божественный, но опасный дар, который следует использовать благочестиво и во имя добра. Зеленые Кости должны быть религиозными. Добродетельными. Как ее мать.

В детстве, однако, она мало размышляла на религиозные темы, а думала лишь о том, сколько еще продлится это испытание. Стоило ей наклониться или заныть, как мать тычком ее выпрямляла.

– Сиди прямо и молчи, – делала она замечание. – Все на тебя смотрят.

Такова была жизненная философия матери: сиди прямо и молчи, все на тебя смотрят. Что ж, сейчас никто не смотрел на Шаэ. Без нефритовой ауры она могла пройти мимо любого бывшего одноклассника по Академии неузнанной. Когда ей позвонил региональный директор «Электронного оборудования Крофта», Шаэ обрадовалась, что ее приглашают на работу, явно не зная о ее корнях. И все-таки она ощутила лишь легкое удовлетворение. Не восторг или душевный подъем. Она получила диплом, собственную квартиру и приглашение на работу в международную компанию, с которым ее поздравили бы однокурсники по бизнес-школе в Эспении. Шаэ наконец-то стала независимой образованной женщиной, поднявшейся над дикостью и ограниченностью накачанной нефритом и тестостероном семьи. Она должна чувствовать себя свободной, а не одинокой и неуверенной.

Шаэ склонила голову. Она не знала, верит ли в древних богов или в Изгнание и Возвращение, или даже в саму идею, что нефрит – это дар небес. Но любая Зеленая Кость понимала, что эту невидимую энергию можно почувствовать и направить. В мире существовал глубинный уровень, и возможно, если она как следует сосредоточится, то даже без нефрита сумеет ощутить с ним связь.

«Наставь меня, – молилась она. – Дай мне знак».

Лан был в кабинете, когда раздался звонок от Хило, по отдельной линии. Этот номер знал только Хило и мог воспользоваться им лишь по срочному делу, требующему полной конфиденциальности.

– У меня есть доказательства, – без предисловий начал Штырь. – Дору поддерживает регулярные контакты с Горными. И получает от них платежи на тайные счета.

Лан похолодел.

– Ты уверен?

– Уверен.

Не желая принимать очевидное, Колосс на секунду умолк.

– Тогда разберемся с этим сегодня же вечером.

Он взглянул на часы. Рабочий день почти закончился, Дору вскоре покинет офис на Корабельной улице. Не было смысла откладывать – это лишь спугнет предателя и сделает все более болезненным.

Лан обговорил все необходимое с Хило, повесил трубку и несколько минут сидел молча с хмурым выражением лица. Шелест недавно вернулся из Югутана с информацией о деятельности Горных в этой стране, включая детали о фабриках по производству «сияния» и деловых контактах. Кулаки и Пальцы, приставленные к Дору в качестве охраны, внимательно наблюдали за ним и не докладывали о подозрительном поведении Шелеста во время поездки.

Дору не был глуп, он знал, что его позиции в клане ослабли, а с учетом того, что сознание Коула Сена день ото дня угасает, явно решил уйти в тень и вести себя осторожно. Он даже с легкостью проглотил оскорбление, когда Лан приостановил деятельность КНА в его отсутствие и не посоветовавшись с ним. Хотя Лан мысленно готовился к звонку Хило, приятные перемены в поведении Дору на короткое время заставили его решить, будто он ошибся насчет измены Шелеста.