Виктор Тюрин - Чужой среди своих

После допроса командир встал, оглядел всех и только потом сказал по-немецки:

– Нам нельзя оставлять следов, а я это правило нарушил. Моя вина, и мне ее исправлять. Сашко, смени на посту Мартынова, пусть быстро поест, а остальные начинайте отбирать продукты и грузить в машину.

Услышав эти слова, Гоноровский, кривясь от боли, вдруг неожиданно сказал:

– Есть у вас такая поговорка: сколько веревочке не виться, а все равно ей конец будет. Да, комиссар?

Командир ничего не ответил, только мазнул по нему яростным взглядом. Мы принялись за погрузку. Когда закончили, Камышев сказал:

– Идите, парни. Ждите в машине.

Разведчики с виноватыми лицами быстро вышли. Они понимали, что убрать свидетелей необходимо, но сами в душе были рады, что это дело не поручили никому из них. Одно дело убивать гитлеровцев и их пособников в бою, а здесь гражданские люди, к тому женщины. Парни ушли, а я остался стоять. Камышев бросил на меня косой взгляд, но ничего не сказал, только поднял руку с пистолетом, готовясь стрелять.

– Не убивайте, люди добрые! – вдруг заголосил староста. – У меня деньги! Золото! Все отдам, только не убивайте! Никого не убил! Крови на мне нет! Бога побойтесь!

– Где? – быстро спросил я.

– В подполе. За бутылями с самогонкой. Кирпич надо вынуть. Он у самого низа! Там…

– Я в деле, командир.

Камышев не сразу понял, что я хотел этим сказать, и промедлил, а я уже нажал на спусковой крючок автомата. В следующую секунду в автоматную очередь вплелись сухие и короткие выстрелы из пистолета. Спустя минуту все было закончено, после чего командир, не глядя на меня, пошел к выходу. Я задержался буквально на пять минут. Любопытство замучило. Есть там тайник или нет?

Когда я забрался в кузов, меня встретило неловкое молчание. Мое участие в «грязной работе» здорово смущало ребят. В другой раз они бы обязательно меня спросили, почему я задержался, но сейчас никто из них не произнес ни слова. Несмотря на то, что трое из пяти сидящих рядом со мной парней имели на своем счету как минимум по десятку убитых гитлеровцев и их пособников, они оставались теми, кем и были. Двадцатилетними парнями, не знающими толком жизни. Смотрели на окружающую реальность простыми, по-детски чистыми взглядами. Сталин – хорошо, Гитлер – плохо. Война не учила их жизни, она учила их убивать. Командир, тот другое дело. Возможно, он видел во мне себя, только более молодого и жестокого, но при этом не понимал, откуда этот парень столько много знает о войне. Слишком много Звягинцев знал из того, что сам Камышев, прошедший Испанию от звонка до звонка, потом и кровью собирал четырнадцать лет. Боевой опыт.

В этом районном городке у нас имелись две явки, но появляться на них без предварительной и тщательной проверки было категорически запрещено жесткими правилами агентурной работы, да и связи с ними не было с самого начала войны. Вот только сейчас нас поджимало время, командир прекрасно это понимал, поэтому решил ускорить процедуру. К тому же группу людей в небольшом городе не спрячешь без помощи подполья. Правда, немцы, как отъявленные педанты, в первую очередь будут искать людей в немецкой форме, поэтому мы снова переоделись в гражданскую одежду. Вот только что делать с машиной и где жить все это время? На эти вопросы у нас не было ответов.

К городу мы подъехали около четырех часов утра, после чего выехали на разбитую окружную дорогу, чтобы избежать проверки на контрольно-пропускном посту. Ехали по таким колдобинам и ямам, что мне временами казалось, что машина вот-вот развалится, так она тряслась и скрипела. Спустя некоторое время наткнулись на развалины какого-то заводика. Остановились. Разбежавшись по сторонам, довольно быстро нашли одно довольно укромное местечко: частично развалившийся корпус бывшего цеха. В него вполне можно загнать машину. О том, что это место необитаемо, нам сказали два трупа, которые мы нашли лежащими у погасшего костра. Может, эти люди замерзли, может, умерли от голода, об этом нам было трудно судить, но судя по состоянию тел, умерли они явно не вчера.

Мы разожгли небольшой костер, плотно позавтракали, а затем командир выделил две группы, в каждой по два человека, которые пойдут по явочным адресам.

– Прежде всего осторожность. При малейшем намеке на опасность уходите. Мне мертвые герои не нужны! Вы меня поняли? – спросил он нас.

– Поняли, командир. Все ясно, командир, – вразнобой ответили мы.

– Все, бойцы. Идите!

Сразу, при выходе из развалин, мы разделились и пошли в разные стороны. Мы отправились на пару с Пашей Швецовым. Он шел впереди, а я – сзади, на расстоянии пятнадцать-двадцать метров. Сначала мы прошли сквозь несколько рядов частных домов, вышли на улицу Красная, которая теперь имела совсем другое название, но ее нетрудно было узнать по стеклянной витрине кафе «Весна», расположенного на углу. Оно, к моему легкому удивлению, продолжало работать, да и название не поменяло.

«За углом улицы должен был находиться рынок», – промелькнуло в памяти.

Завернув за угол, я увидел небольшую площадь, вот только на фото, которое нам давали, рынок выглядел по-иному. Из двух больших павильонов сохранился только один. На нем сейчас висела вывеска «Пивная». От второго остались только обгорелые стены да чудом уцелевшая закопченная, облупившаяся, проржавевшая вывеска «Овощи. Фрукты».

Кроме них стояло два киоска, на одном из которых, как я помнил, раньше была вывеска «Табак». Теперь новые владельцы определили их под мастерские. На одной киоске висела явно рукописная вывеска «Ремонт обуви», на втором – ничего не было, но судя по женщине, которая вышла из двери с кастрюлей в руках, здесь занимались ремонтом металлоизделий.

Посредине стояло два десятка столов под навесами, где и велась основная торговля. Кроме них еще десятка полтора продавцов ходили по рынку, продавая с рук предметы домашнего обихода. Здесь продавали все: немецкие консервы, квашеную капусту, вязаные вещи, шали, одежду, папиросы поштучно, вот только народа было немного и большинство из них толкались около продавцов продуктами. Кругом слышалась русская, белорусская и польская речь. Двое немецких солдат торговались со старушкой, продававшей теплые носки. Подошел к прилавкам. Приценился к совсем новеньким сапогам, потом постоял рядом со старичком, торговавшим старыми часами.

По легенде, женщина-агент должна была заняться при немцах частной торговлей. Для этого ей были оставлены продукты и мануфактура, поэтому наиболее вероятным местом ее работы должен был стать именно этот рынок. К тому же здесь, в толпе народа, агента можно было легко отследить, а затем за ней понаблюдать. Так нам советовали специалисты. Вот только лица женщин-торговок даже близко не походили на фотографию агента. Во время хождения по рынку я время от времени бросал взгляды в сторону Швецова, пока тот не показал легким кивком головы в сторону павильона с надписью «Пивная». Судя по скучному лицу Паши, нашего агента и он не нашел.