Олег Дивов - День коронации [антология]

– Это ты меня вынудила своими истериками, – холодно сказал он, отстраняясь. – Подумать только! Если бы я послушал своего отца и женился на Лизе Кузьминой… у меня был бы сын, а не это недоразумение.

Госпожа Сворина, всегда гордившаяся аристокра-тической осанкой, сгорбилась и побрела к морю.

Вчерашняя певица по имени Инна сидела по-турецки на кожаном диване в гостиной и рассказывала печальную повесть своей жизни:

– И я так любила его, а они угрожали ему за долги, говорили, убьют! И тогда я отправила свою анкету. Обычно суррогатных матерей выбирают не глядя, просто читают: какая национальность, какое здоровье. А она… жена твоего отца, в смысле… она специально пришла посмотреть на меня.

Борис недовольно передернулся:

– Какая еще «жена отца»? Это моя родная мать! В отличие от вас!

Детские голубые глаза смотрели на него в упор:

– Я понимаю, Борь. Но ведь ты жил целых девять месяцев во мне, а не в ней. И пяточка твоя вот тут толкалась. А теперь твой брат умер, и у меня больше никого нет, кроме тебя.

Мимо галопом промчался Шахназар. Инна улыбнулась ему, показав дырку вместо переднего зуба.

– А что же тот, ради кого вы стали суррогатной матерью, – спросил Борис, – вы смогли заплатить долги?

– Смогла, конечно. Только он сразу после этого свалил куда-то. Зря я сцену ради него бросала. И Ванечка так и вырос без отца.

«И даже спеть ее не попросишь», – тоскливо подумал он и произнес через силу:

– От меня-то вы что хотите?

Она опять щербато заулыбалась, став похожей на мальчишку-беспризорника из старых фильмов.

– Борька… да ничего, чесслово! Мне так повезло, что ты есть и я тебя нашла.

«Интересно, как?» – пронеслось у него в голове, но выяснять он почему-то не решился. Вместо этого поинтересовался:

– А почему ваших песен нет в БМБ?

– Ой, да нужны мне эти придурки! – Она сердито тряхнула полуседой кучерявой копной. – Это ж текста надо тестировать в программе, чтобы по грамматике все было, как им нравится. А меня править – что по-живому резать. Никому не позволю!

– А штрафов за нелицензионное творчество не боитесь? – На ум вдруг пришли знания из курса юриспруденции. – Кстати, еще ведь есть закон об ответственности за намеренное нарушение норм русского языка.

Голубые глаза блеснули лукавством:

– А с меня брать-то нечего! «И вот, пронзая смог, звезда нагая светит мне, как ты светить бы мог», – пропела Инна своим удивительным голосом и расхохоталась. Шахназар, настороженно следивший за странной гостьей, вдруг начал кувыркаться на паркете перед диваном.

– Какой зверь прикольный! – говорила она, давясь от смеха. – И ты, Борька, ты ведь похож на меня! Не котика какого-нибудь завел, а енота! Настоящего! Я бы тоже завела, если б было где.

Она сползла с дивана на пол и протянула руку к полосатому хвосту. Шахназар фыркнул и мгновенно оказался на кресле, откуда начал взирать своим знаменитым меланхолическим взглядом. Обычно в этом случае посетители, незнакомые с его характером, лезли продолжать знакомство и получали боевые отметины от когтей и зубов. Но Инна поступила неожиданно. Со словами: «Дурачок, мы ж с тобой одной крови!» – она попыталась перекувырнуться сама. Получилось не очень.

– Таак, спокойно! Когда-то я легко вставала на голову! – решительно сообщила она. В этот момент щелкнул замок входной двери.

«Черт! – пронеслось в голове. – Забыл все на свете! Родители как раз сегодня должны были вернуться из Крыма!»

– Я верю! Пожалуйста, не надо, – тихо попросил он гостью, но та, не слушая, уже поднимала к потолку ноги в старомодно рваных джинсах. Такой нестандартный ход, похоже, покорил сердце енота. Зверек спустился с кресла и озадаченно обнюхивался. Ей удалось встать на голову как раз в тот момент, когда супруги Сворины появились в гостиной.

– Э… вот такой пердимонокль, – поприветствовала их Инна. Нина Львовна в ужасе убежала.

– Добрый день, – сухо ответил глава семьи. – Борис, когда наобщаешься, зайди, поговорим, – и тоже вышел, стукнув дверью.

Певица тяжело перекувыркнулась, чуть не придавив Шахназара. Встала на ноги и, оглянувшись, торопливо проговорила:

– Пойду я, а? Если что, приходи в «Бесси», меня там по средам бывает.

Проводив нежданную гостью, Борис поплелся кабинет. Отец даже не успел еще сесть за стол. Досадливо кашлянув, он сделал знак подождать, лихорадочно манипулируя гибким экраном. Потом резко отодвинул гаджет и с тяжелым вздохом сказал:

– Умеешь ты выбирать себе подружек. И в Женьке-то твоей хорошего мало, а эта вообще… у меня нет слов. На какой помойке ты ее подобрал?

– Если она и подружка, то уж скорее твоя, – желчно ответил сын, – она утверждает, что родила меня!

– Мало ли кто что утверждает, Боренька, – послышался звонкий голос входящей Нины Львовны, – каждого слушать, что ли? Тем более у нашей семьи столько врагов.

Борис поморщился:

– Она принесла договор о суррогатном материнстве, в нем указаны ваши личные коды.

– Где он?!! – закричал отец.

– У нее, конечно, – пожал плечами Сворин-младший, – она показала его и унесла.

– Надо было забрать его. – Аркадий Борисович нервно комкал какую-то бумажку.

Мать с деланым спокойствием сказала:

– Не мог же он драться с этой аферисткой. Не надо было просто пускать ее в квартиру. Кем она представилась, что ты открыл дверь?

– Курьером, – устало вздохнул Борис. Мать ободряюще потрепала его по плечу:

– Это вина консьержа, что он не проверил документы. Я пожалуюсь на него. Выйди сейчас, пожалуйста, нам с отцом нужно поговорить.

Никогда раньше Борис не позволил бы себе подслушивать. Но сейчас он ясно чувствовал обман, и этот обман мог уничтожить всю привычную картину мира. Не важно, в конце концов, кто родил Бориса и при каких обстоятельствах. Важно, что в нем воспитывали понятия о чести и требовали безупречности. А сами? Выходит, врали ему всю жизнь?

Борис приник ухом к стене и очень быстро услышал с горечью ожидаемое.

– Ты уверена, что это она? – спросил голос отца.

– Конечно. Она жутко постарела, и лицо ей покалечили, но забыть ее невозможно.

С гримасой отвращения Сворин-младший упал на диван в гостиной и уставился в потолок. И тут же почувствовал у себя на животе осторожно переступающие когтистые лапки.

– Эх, Шахназар… – вздохнул он, почесывая енота за ухом, – хотя бы с тобой мы одной крови…

Гибкий экран, свернутый в трубочку, вздрогнул и начал медленно разворачиваться. Женя приглашала в кофейню. Сейчас Борис бы ответил отказом всем. Но не ей. Она имела власть рушить его планы, менять решения…

«Ок», – написал он, с сожалением отодвигая теплое дружеское тельце.

На улице настроение чуть улучшилось благодаря мягкому сентябрьскому солнцу. С разных сторон доносился колокольный перезвон. В городе уже восстановили все храмы, разрушенные при советской власти, и продолжали строить новые. Симпатичная церковь в стиле русского барокко на месте уродливого бетонного дома напомнила бабушкины рассказы из детства. Хотя что могла знать бабушка, рожденная в конце 1980-х, о царских временах? Позади барочного храма торчало суперсовременное административное здание, будто вылепленное из стекла, но при этом богато отделанное мрамором до третьего этажа.