Олег Дивов - День коронации [антология]

– Ты что, хочешь ее… – тоже шепотом начал Борис и смолк, натолкнувшись на тяжелый взгляд отца.

– Иди, сынок, готовься к аудиенции, – отцовский голос звучал удивительно спокойно. – Завтра у тебя важный день.

Борис набрал номер Севки. Скинул. Опять набрал, скинул, потом смотрел, как друг перезванивает, и не понимал, о чем говорить. И с кем вообще говорить в такой ситуации? Может, со священником? Или прямо с Господом? Но услышит ли Бог того, кто знает молитвы только по школьным урокам?

– Боря… – донесся тихий голос отца, – составь, пожалуйста, конспект того, что будешь завтра говорить, и дай мне взглянуть. Может, посоветую что.

– Хорошо, папа.

Борис печатал и переделывал свою речь три часа, а в голове все время вертелась мысль о ненужности этого занятия. Но зачем лишний раз расстраивать отца?

– Весьма и весьма! – похвалил Сворин-старший, перечитывая сыновнее творение. – Даже не ожидал от тебя, честно говоря.

Сворин-младший пожал плечами.

– Будь готов еще вот к чему, – сказал отец. – Светлейший любит задавать неожиданные вопросы из области русской истории.

– Я же не историк. Даже многих дат не помню.

– Не в датах дело. Важно чувствовать исторические метафоры… если ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю… – вздохнул Борис.

Инна согласилась на встречу в машине в десять вечера. А на пять вечера Борису назначили аудиенцию. Он надел лучший костюм, честно взял распечатанный конспект речи – повторить в дороге…

Светлейший оказался вовсе не таким величественным, как на видео, – немолодой, худощавый, невысокого роста. Поклонившись в пояс, согласно этикету, Борис сел в предложенное кресло и начал рассказывать выученный текст, добавляя попутно комплименты отцу.

– Да-да, – кивал князь, – мне говорили о ваших успехах в философии. Но стране нужны не философы, а дипломаты. И еще один момент: вы православный?

– Конечно. Как и вся моя семья.

– Но в церковь по воскресеньям не ходите?

«Неужели и правда они следят за всеми? – пронеслось в голове. – Ах отец! Что он наделал с этим дядей Мишей! И Инна… какие прекрасные песни она пишет! Зачем занялась вымогательством, да еще так бездарно! Зачем в жизни все так бездарно?»

– Вы задумались. Имеете что-то сказать? – спросил Светлейший.

– Я хожу в церковь по большим праздникам, – ответил Сворин, – каждое воскресенье пока не получается, надеюсь исправиться. Но, наверное, вы зря тратите на меня свое драгоценное время. Я не гожусь для высокого служения. Я даже не имею права принадлежать к аристократическому сословию.

Князь удивленно поднял одну бровь:

– Ваш род, конечно, не из самых знатных, но сомнений он не вызывает.

– Я, лично я вызываю сомнения, – тоном, совершенно не вписывающимся в правила этикета, сказал Борис. – Недавно вышел закон, запрещающий признавать наследниками дворянского рода лиц, родившихся неестественным путем, посредством репродуктивных технологий. Я принадлежу как раз к таким лицам.

Светлейший молчал, медленно барабаня тремя пальцами по дубовой столешнице. Сжал кулак и снова разжал:

– Молодой человек, вы отдаете себе отчет, что этими словами перечеркиваете свое будущее?

– Да.

– А зачем? Вы с такой благодарностью отзывались о своем отце и наносите ему такой удар? При том что никто вовсе не собирался расследовать обстоятельства вашего появления на свет.

– Понимаете… – со вздохом сказал Сворин, – служение – это ведь не просто устройство на работу. А так получается, словно женишься, утаив от невесты серьезную болезнь.

– Не знаю, насколько уместно сравнение, но воля ваша. Мне жаль.

Князь поднялся, давая понять, что разговор окончен. Борис тоже встал и снова поклонился в пояс.

– Подождите, – вдруг сказал Светлейший. – Вы же на дипломатическом факультете учитесь? У меня вопрос. Как оценить с точки зрения политического пиара собачьи головы, которые носили опричники Ивана Грозного? Что, по вашему мнению, больше работало на образ и эффект устрашения: то, что это были части трупов, или то, что это были зубастые хищники?

Борис задумался:

– Вы знаете… я почему-то вижу здесь другой образ. Не устрашения, а верности. Собака ведь никогда не предаст хозяина.

– Спасибо. Идите. – И князь отвернулся к окну.

Борис мчался домой на всех парах. Он очень хотел застать отца и рассказать об аудиенции лично. Вдруг по телефону случится непонимание. Успеть удалось, отец как раз одевался в старый костюм, в котором обычно ездил на дачу.

– Как прошло? – спросил он с порога. Сворин-младший набрал побольше воздуха:

– Историческая метафора была, спасибо, папа, за предупреждение. И рассказ подготовленный очень помог. А главное – Инна больше не представляет для нас опасности. Я рассказал все Светлейшему, и скрывать теперь нечего.

– Что?! – закричал Аркадий Борисович, багровея на глазах. Он открыл рот, желая сказать еще что-то, но вдруг начал падать, хватаясь за воздух. Прибежала Глаша, вместе с ней отца подняли и переложили на диван. Мать вызвала «Скорую».

Врачи приехали очень быстро и увезли Сворина-старшего в больницу с подозрением на инсульт. Пока они ехали, Борис, пользуясь открытым аккаунтом на отцовском экране, написал Инне сообщение: «Встреча отменяется. Ваш документ больше нам не нужен». Дождался ответа «ок». И свернул экран.

Полночи мать простояла на коленях перед иконой Богородицы. Борис боялся разговаривать с ней и тоже пытался читать молитвы в своей комнате. Наконец позвонили и сообщили, что состояние средней тяжести, «Скорая» успела вовремя.

На следующий день отправились навестить отца. Сворин-младший опасался новой ужасной сцены. Мать еще ничего не знала о роковом разговоре, после которого случился инсульт. Но не ехать было нельзя.

Аркадий Борисович лежал весь опутанный какими-то проводами и трубочками от капельниц. Увидев Бориса, выговорил, с трудом ворочая языком:

– Уходи. У меня… нет сына…

– Как скажешь, папа. – Борис повернулся, собираясь покинуть палату. На экране смарта высветился незнакомый номер.

– Борис Аркадьевич? – раздался мягкий женский голос.

– Да, это я, – удивленно подтвердил он.

– С радостью сообщаю вам, что вы удостоились высокой чести присутствовать на торжественном балу, посвященном коронации нашего государя.

– Как так?.. – растерянно произнес Сворин-младший. – Это, наверное, ошибка.

– Ошибки нет, – голос звучал уверенно, – сегодня был опубликован декрет с окончательным списком фамилий участников. Поздравляю вас, Борис Аркадьевич, вы удостоились высокой милости!

На ватных ногах Борис вернулся в палату:

– Папа! Я прошел конкурс! Мое имя – в списках!

– В-в-решь… бездарно… – слабым голосом произнес Сворин-старший. Нина Львовна развернула свой экран и быстрыми пальцами начала искать сайт торжественного бала.