Ричард Кирк - Необходимые монстры

Взгляд Шторма прошёлся по комнате, затем вновь остановился на Мохе.

– Понятно. Что ж. Давайте расстанемся с пониманием того, что, случись вам передумать, моё предложение остаётся в силе. – Шторм сжал плечо Моха рукой, которая, чувствовалось, привычна обламывать ветки с деревьев.

– Буду иметь это в виду.

– Да уж пожалуйста, – выговорил Шторм.

Мох проводил его до входной двери. Открыл её и вышел в коридор для окончательного прощания. Шторм пожал ему руку, повернулся, уходя, а потом остановился. И спросил:

– Трезвые мысли напоследок?

– Не забудьте свою шляпу, сэр. На улице всё ещё идёт дождь.

– Послушайте, – заговорил Шторм, держа шляпу за край. Он изучающе разглядывал лицо Моха, даже очки поднял, чтоб смотреть поближе. Дыхание его отдавало дорогим бренди и прогнившими зубами. – Поступайте как знаете. Мне ваши обоснования непонятны. Доброй ночи. – С этими словами Шторм вильнул к лестнице. Сморчок этажом ниже подсматривал, сметая с края окна на лестничной площадке мёртвых мух.

– Я на лифте не поеду, – заявил Шторм. – Никогда не выносил оказаться запертым в клетке, если вы понимаете, о чём я. Между прочим, – добавил он, как бы поразмыслив, – вы должны прийти пообедать со мной у меня в клубе, не откладывая это в долгий ящик.

– Благодарю вас, сэр, я подумаю.

– Тогда, значит, спокойной ночи.

«Человек попроще, – подумал про себя Мох, – спустил бы его со всех тринадцати ступенек прямо под ноги Сморчку».

– Проклятие, – ругнулся Мох. Вернувшись в квартиру, он мерил шагами комнату перед Радужником. – Ему известно, кто я такой. Он ещё под конец и игрался со мною, самодовольный хер. Это замечание про быть запертым в клетке…

– Он плохой актер, – заметил Радужник. – Ошибкой прежде всего было вообще позволить ему порог переступить.

– Он заявился незваным, – пояснил Мох. – Что мне оставалось делать? Я и без того на грани с тех пор, как Имоджин появилась. Ясно мыслить не могу.

– Я подумал, что ты разум утратил, – сказал Радужник.

Лицо Моха было сумрачно, когда он налил в чистый стакан солидную порцию бренди, опорожнив бутылку.

– Быстрее было бы пить из бутылки, – заметил Радужник. – Я ушам своим не поверил, когда ты спросил этого пустозвона, не желает ли он ещё выпить.

– Старался, чтоб он расслабился. Видел бы ты его лицо, когда он увидел рисунок, – сказал Мох. – Жадность в чистом виде.

– Не думаю, что тебе стоит недооценивать его. – Мох видел, как подёргиваются веки в окружении чёрных кругов под глазами Радужника. Как всегда, это напомнило ему об одной ядовитой амфибии, которая была у него в детстве. – С трудом верится, что твоя встреча с ним в книжном магазине была случайной.

– Это лишь подчёркивает то, о чём мы говорили. Пора уходить.

– Да, пора.

– С Агнцем надо что-то делать. – Мох взглянул на Радужника, ловя его взгляд.

Радужник понял:

– Каков твой план?

– Завтра я отправлюсь к Оливеру Таджалли и скажу ему, что установил место, где обитает Мемория. Скажу ему, что намерен доставить её на Полотняный Двор в полночь послезавтра. Он будет знать, что это ерунда, но, поскольку любит малость нервы пощекотать, подыграет. – Радужник заговорил было, но Мох тряхнул головой и продолжил: – Имоджин не только живёт на Полотняном Дворе, она на самом деле работает в Музее естественной истории.

– Откуда тебе это в точности известно?

– Я нашёл удостоверение служащей на её имя в кармане её пальто. – Он передёрнул плечами, когда Радужник шутливо прикрыл лицо рукой. – Я кое-что разузнал. На чердаке Полотняного Двора Музей хранит свои пересыпанные нафталином коллекции. Мне просто нужно убедить Оливера устроить встречу именно там – с Агнцем.

– Непредсказуемо, – сказал Радужник. – Когда Агнец обнаружит, что его провели…

– Это не важно. Весь смысл в том, чтобы выманить Агнца. Так он не сможет сопротивляться.

– И тогда ты его убьёшь?

Мох кивнул. Тюрьма приучила его к необходимости порой прибегать к насилию. То была скрытая подоплека каждодневного бытия. В равной мере он был осведомлён, что вершить насилие не то же самое, что на словах рассуждать о нём. В этом и состояла причина того, почему у него внутри всё сжималось.

– Да, и после этого нам придётся быстро удирать. «Красная минога» будет стремиться к возмездию.

Радужник принял задумчивый вид.

– Политика в такой организации, как «Красная минога», вещь сложная. Насколько я себе представляю, в группировке есть определённые члены, которые видят в Агнце последнего из старой гвардии и не терпят его. С годами он нажил себе массу врагов. Вакуум силы, который ты создашь, отвлечёт их. Это на удивление традиционная организация. Утрата Агнца спровоцирует загадочную череду ритуальных действий, которые какое-то время будут связывать их по рукам и ногам. Последнее, что будет их тревожить, это какой-то стукач Агнца, при всём должном уважении. К тому времени как их внимание обратится вспять, ты уже исчезнешь, обретёшь новую личину и документы. Подлинная опасность в том, чтобы уцелеть в противоборстве с самим Агнцем. Ты уверен, что другого выхода нет?

Мох повернул руку так, чтобы изображение миноги было видно им обоим.

– Ты сам сказал это, Радужник. Вот это – мой смертный приговор, пока Агнец жив. Он хвостов за собой не оставляет. Если мы уедем с Имоджин, он ни перед чем не остановится, чтобы выследить нас. Вот это – его договор со мной. – Мох опустил руку.

Радужник поднял взгляд:

– Да, он избрал тебя, и ты привязан к нему так же крепко, как Имоджин. Пока он жив, вас обоих по его капризу могут сразить в один миг.

– Он выбрал меня, потому что думает, будто меня можно скрутить. Все так просто, Радужник, он считает, что меня можно скрутить. – Мох чувствовал, как в груди его поднимается гнев. – Он уверен, что я рад буду выше крыши выдать Меморию и тем спасти свою шкуру. – Мох отступил назад и смахнул со стола стеклянный скелет. Тот разлетелся по полу. Несколько минут Мох стоял среди осколков.

– Я помогу тебе сделать это, – произнёс Радужник. Голос его звучал ровно и спокойно. – Агнец умелый убийца, и придёт он не один. Будет нелегко.

– Он зашорен, – сказал Мох. – Недооценивает меня. Завтра вечером я уйду отсюда и перееду в дом корабела. – Он вылил бренди из своего стакана в разбитый скелет, по которому жидкость текла как кровь.

Оцелусы кружили над головой Радужника, меняя цвета в видимом спектре. Когда все они оказались сзади, Радужника омыло янтарное сияние, цветом подобное пролитому бренди.

– Решено, – подытожил Радужник.

– Отлично, утром я поговорю с Оливером.

– Хорошо. – Радужник выровнял рисунок по краю стола. – Я ухожу. Тебе надо проведать Имоджин. Она вчера едва в сознании была, когда я с ней разговаривал.